- Пол. Как ты вырос. Как я рада тебя видеть.
Пирог уже был на столе. А я оказался в ее объятьях. Ее руки сжимали мои плечи, а аромат ее духов окружил нас обоих. Это был пряный, особый запах. Ее груди расплющились о мои плечи, и я не мог дышать. Кровь дико запульсировала в моем теле, и кожа покрылась прохладными пупырышками, а голова закружилась.
- Дай, я посмотрю на тебя, - сказала она, оттолкнув меня от себя, но её руки все еще держали меня за плечи. Мы оба вращались по какому-то непонятному кругу. А мне почему-то не терпелось уйти, убежать, скрывать подальше от ее синих глаз, а также в один момент собрать все, что накопилось в моей памяти и сжечь дотла. А еще мне хотелось петь или писать стихи и прыгать от радости до потолка. Но стоя там, я ничего не делал. Я просто потерял голову.
- Что случилось, Пол? Ты не рад увидеть меня, или тебе нечего сказать?
Ее голос дразнил меня? Она наслаждалась своим умением овладеть мною? Я почувствовал, как переливаюсь перед нею всеми цветами радуги, как я неуклюж и смешен. Штаны туго обтянули мои тощие ягодицы, а из подмышек вниз по моим худощавым ребрам покатились струйки пота.
Я лишился дара речи и просто глотал воздух, не зная, что делать со своими руками. А она смеялась своим замечательным смехом, звонким и вместе с тем немного хриплым, в то время как ее глаза безо всяких слов рассказали мне, что она поняла происходящее внутри меня, и что особенного вдруг возникло между нами.
- Я никогда не забуду, как тебя, еще младенца качала на руках и целовала всего, с ног до головы, - наконец заговорила она. - А теперь ты - почти уже мужчина…
Я почти рассыпался в экстазе посреди той кухне, на виду у дедушки и бабушки. Во мне все болело, чтобы не сказать ей, как я полюбил ее, раз и навсегда, что она самый красивый предмет, я который когда-либо видел, что она прекрасней, чем сама Мерль Оберон и Маргарет Салливан на экране «Плимута», что она красивей и соблазнительней любой из женщин из журналов «Аптеки Лакира», от которых я ни мог оторвать свои горячие глаза, когда мистер Лакир уходил куда-то в складские помещения.
Мой дедушка вдруг громко раскашлялся, бабушка зашевелилась, и я это почувствовал. Им хотелось поскорей покончить с этой нашей с Розаной встречей.
- Я так рад, что ты вернулась, - сумел произносить я, с трудом справляясь с ручкой двери. Вылетая из кухни, я захлопнул за собой дверь, бешеной чечеткой скатился по лестнице, пересек наискосок двор, проскочил через помидорные рассады дедушкиного огорода и дал деру по тротуару в конец Восьмой Стрит. Я бежал не чувствуя под собой ног, сердце изо всех сил молотилось о мои хилые ребра, в голове закишели безумные мысли и удивление тому, что со мной произошло. Я был безумно счастлив, и мне было как никогда грустно; мне было жарко, и, вместе с тем, по моей спине бегали холодные мурашки; сердцу не хватало места у меня в груди.
