Миссис Долбер содержала себя и своих детей тем, что брала чужое белье для стирки, гладила его и зашивала. Ее задний двор был обвешан бесконечными рядами провисающих веревок, на которых всегда сушилась одежда всех видов, размеров и цветов, что напоминало небольшой палаточный городок. Я пригнулся так, чтобы мог проползти под висящей одеждой, чтобы добраться до дома, но споткнулся о деревянную корзину, в которой она приносила выстиранное белье, и когда я уже стал на ноги, то оказался укутанным в длинную, розовую, ночную сорочку. Пока я освобождался от нее, я услышал, как Омер ЛаБлатт ворчал, застряв в заборной щели. Я в панике схватился за висящий комбинезон и закрыл им лицо, когда ночная сорочка все еще опутывала мое тело.
Омер со свирепым криком набросился на висящую одежду, в то время как я отчаянно прыгал в сорочке, пытаясь вернуть себе дыхание. Все мое тело горело от боли, а от страха в моих венах застывала кровь. Одежда цеплялась за меня, рубашки закрывали мне хоть какую-нибудь видимость, прищепки отлетали, и я отчаянно падал на землю. Оглянувшись, я увидел, что Омер ЛаБатт попал в ту же западню, что и я, отчаянно борясь с рубашками и блузами, которые опутывали его.
«Сукин сын!» - кричал Омер.
Внезапно оказалось, что среди качающейся на веревках одежды мы не одни. Голос миссис Долбер был пронзительнее фабричного свистка.
«Пошел отсюда, бездельник», - кричала она, подскочив к Омеру с метлой в руках, и начав его дубасить со всей страстью. Я упал на четвереньки.
«Бездельник», - снова кричала она. - «Такая работа насмарку…»
Она избивала его метлой. Я пытался уйти, но заблудился во всем разнообразии рубашек и брюк. Я еще раз оглянулся, чтобы увидеть, как он, защищаясь, поднял руки, и это движение сорвало целую веревку рубашек прямо на него.
Я взвыл от ликования, и голова вдовы возвысилась над беспорядком пижам и ночных сорочек. Она смотрела в моем направлении, замерла, нахмурилась и затем продолжила нападать на Омера с метлой. Ее голос становился все свирепей: «Бездельник… вор… разгильдяй…»
Ее тяжелый взгляд устремился прямо ко мне, и затем она снова со всей своей злостью вернулась к Омеру ЛаБатту. Не боясь ее, я сумел выпутаться из одежды. Я был рад избавиться от всей этой маскировки, пытаясь вернуть дыхание, терпя боль от падения и все еще дрожа всем телом.
Наконец, почувствовав свободу, я пересек двор, выбежал на лужайку перед ее домом, выскочил на улицу и почувствовал себя в безопасности. Я остановился у двери в «Дондиерс-Маркет» и ждал, когда нормализуется мое сердцебиение.
