– Но нам действительно лучше обрести независимость от Рима! – возразил чей-то голос, тотчас единодушно поддержанный другими членами капитула.
– Я не желаю в этом участвовать! Ибо то, что здесь вершится, приведет в конечном счете к расколу христианской церкви! – решительно подытожил де Касэрэс и гордо покинул зал.
Де Нойя жестом подозвал своего телохранителя Алехандро де Антекеру, снял с руки перстень и передал ему, что-то коротко шепнув при этом. Тот понимающе кивнул и вышел вслед за Касэрэсом.
Епископ Саламанки уже садился в карету, когда де Антекера подошел к одной из его лошадей. Телохранители Касэрэса посмотрели на человека архиепископа настороженно.
– Отличные лошади! Арагонская порода всегда славилась грациозностью и выносливостью, – одобрительно заметил де Антекера, одновременно незаметно нажав на камень перстня и слегка уколов им одну из лошадей.
Та встрепенулась, но быстро успокоилась, и у телохранителей не возникло никаких подозрений.
…Оставив ворота Прощения позади, кортеж епископа миновал торговую площадь Алькана и направился уже к Новым Бизагрским воротам, как вдруг лошади резко понесли.
Телохранители в недоумении пришпорили своих коней, но все равно едва успевали за каретой. Кучер безуспешно пытался справиться с поводьями, а лошади тем временем неслись, словно безумные. Встревоженный епископ выглянул из окна кареты.
– Что происходит?! – крикнул он, стараясь перекричать стук копыт и грохот колес.
Один из телохранителей, почти нагнав карету, прокричал в ответ:
– Лошади понесли!
– Так сделайте же что-нибудь! Остановите их! – воскликнул епископ испуганно, ибо знал, что рядом протекает река Дуэро, приток Тахо: дорога проходила как раз по ее крутому берегу.
Одному телохранителю удалось взобраться на крышу кареты, дабы помочь кучеру натянуть поводья. Второй же, попытавшись на ходу перескочить со своего коня на одну из обезумевших лошадей, сорвался и упал, успев лишь глухо вскрикнуть.
А дорога тем временем уже круто заворачивала вправо…
Епископ обреченно перекрестился, мысленно попросив Господа о спасении души.
Это была последняя молитва Хесуса де Касэрэса. Лошади, не разбирая дороги, устремились с обрывистого берега прямо в глубокие воды Дуэро.
…До скачущего во весь опор за епископской каретой одинокого всадника донеслись предсмертные крики людей, заглушаемые отчаянным ржанием идущих ко дну лошадей. Подъехав к месту предполагаемой трагедии, он остановил коня и спешился. Несмотря на сгустившиеся сумерки, разглядел в траве отчетливые следы колес, обрывающиеся прямо у края обрыва. Всадник осторожно приблизился к кромке берега и посмотрел вниз. На поверхности воды печально покачивались остатки кареты и три человеческих тела.
