Третий вид заработка подходил для меня больше, чем другие, хотя тоже был не вполне безопасным. Это работа носильщика багажа приезжающих на отдых людей. Лучше было договариваться с женщинами, но они редко появлялись в одиночестве. Чаще приезжали либо мужчины, либо пары. После нескольких удачных заработков один раз я влип основательно. Однажды щеголеватый мужчина встречал у автобусной остановки женщину, которая после горячих поцелуев и радостных улыбок вручила ему увесистый чемодан с вещами. Тут, не рассчитав свои хлипкие силы, подоспел я, и чемодан тут же перекочевал на мои узенькие плечики. К моему несчастью, оказалось, что им идти в "Буюрнус" - а это около двух километров в горку. Остановиться для передышки стыдно, перенести с одного плеча на другое эту тяжесть на ходу очень трудно, гляди, свалишься вместе с грузом наземь, тонкие ножки подкашиваются от усталости. В общем, пока я допёр эту тяжесть до места, всё проклял на свете. Парочка всю дорогу ни разу на меня не взглянула, мужчина же оказался самым паршивым скрягой: он дал такую малость за моё усердие, что отбил всякую охоту на подобные заработки. После этого долго заживали потёртости на плечах и болели косточки, а грудная клетка никак не могла вдохнуть воздуха во весь свой объём. Так завершились мои робкие попытки вкусить прелести собственных заработанных денег.
С Гурзуфом были связаны и многие другие воспоминания. Я, как и все другие ребята, был примерным пионером, всегда готовым к бою за дело Ленина и Сталина. В своём отряде я был то барабанщиком, то горнистом. Когда наш отряд с барабанным боем, под звуки горна со знаменем отряда шагал по единственной более или менее ровной улице Гурзуфа, все бросали свою работу и высыпали на улицу, чтобы не пропустить это зрелище. У многих от умиления выступали слёзы. Чтобы быть "всегда готовым", эту готовность надо было как-то поддерживать, поэтому время от времени объявлялись внезапные сборы отряда. По договорённости с вожатым я поднимался на площадку бездействующей мечети и звуками горна возвещал сбор. Вся дружина во мгновение ока собиралась у здания школы, чтобы продемонстрировать готовность к любым действиям. Мечеть не работала по понятным причинам, но вход в минаретную её часть был всегда открыт - туда поднимались и экскурсанты. Молельная часть представляла собой большое помещение с тоненькими колоннами и верхним куполом зелёного цвета в виде сферического сегмента, увенчанного, как у всех мусульманских храмов, месяцем со звездой. Расстояние от школы до мечети было не больше двухсот шагов. Вопреки нынешним привычкам везде всё пачкать и разрушать, на чистоту мечети никто не покушался, двор был чист и не захламлён. При разрушительном крымском землетрясении 1927 года мечеть устояла, а вот мощной антирелигиозной кампании воинствующих атеистов на фоне сплошной коллективизации и раскулачивания она уже не выдержала: в 1937-м году минарет дал трещину, после чего вход в него закрыли. Ещё через несколько лет минарет разобрали до основания, а остальное помещение стали использовать как склад.
