Отношение Чехова к интеллигенции - отдельная большая тема. С одной стороны, Чехов - классический образ русского интеллигента. С другой - между ним и интеллигенцией всегда чувствуется дистанция (которой нет, скажем, у Тургенева или Чернышевского).
Хорошо известны слова Чехова (отчасти процитированные Гершензоном в знаменитых "Вехах"): "Я не верю в нашу интеллигенцию, лицемерную, фальшивую, невоспитанную, ленивую[?]" Далее Чехов провозглашает своё кредо: если во что он и верит, то в отдельного человека, если на что и надеется, то на последнюю неразрушимую грань человеческого в нём (знаменитый призыв: "Берегите в себе человека").
Собственно, всё дело Чехова как писателя и есть эта оборона последней "пяди" человеческого от пошлости внутренней и внешней. Впрочем, как человек трезвый, Чехов прекрасно понимает призрачность своих надежд - все его герои терпят поражение.
Символично, что годы жизни Чехова (1860-1904) как будто обрамляют годы кризиса русской интеллигенции. От знаменитых 60-х с их нигилизмом и разночинством до преддверия первой русской революции (т.е. времени исчезновения интеллигенции как духовного образования).
"Вот умрёт Толстой, и всё к чёрту пойдёт", - любил, по свидетельству Бунина, повторять Чехов. Но едва ли с меньшим основанием эти слова можно отнести к нему самому. Толстой переживёт Чехова на 6 лет. Следующие семьдесят он, с лёгкой руки Ленина, вынужден будет носить сомнительное звание "зеркала русской революции". Но "зеркалом" первой её, февральской фазы мы должны по справедливости признать Чехова. Всё время от февраля до октября 1917-го пространство русской революции плотно заселено чеховскими героями. Отсюда же нам открывается вся исторически-философская перспектива фигуры Чехова, встраиваемая в несколько странный на первый взгляд ряд: Пушкин - Чехов - Ленин. Но именно такой оказывается магистраль духовной истории России Нового времени - от её солнечного восхода до полного затмения.
2
Но, говоря об интеллигенции, мы ещё почти ничего не сказали о власти. Чехов был старшим современником Ленина, а одним из его гимназических учителей был учитель математики Эдмунд Дзержинский - отец будущего председателя ВЧК. Как видим, даже в биографических деталях пространства политики и литературы оказываются тесно сплетены. Тем более интересно увидеть "рифмы" истории в масштабах эпохи.
Конец (хоть это не всегда очевидно) всегда похож на своё начало. Так, при всём различии образов первого и последнего русского царя у Ивана Грозного и Николая II немало общего. Обоих отличают глубокий мистицизм и аутичная замкнутость (высшая власть - всегда одиночество). Обоим свойствен страх перед реальностью, желание бежать от неё. Но один спасается от мифических заговоров, окружая себя опричниной, второй - от неразрешимых проблем распадающейся страны хочет скрыться в семью и частную жизнь. Главное, что отличает их, - это наличие жизненной силы: в одном мы видим переизбыток воли, в другом - её полное истощение.
