Энни снова откусила нитку.
— Вот, примерь-ка.
Он встал примерить штаны, которые она шила. Она демонстративно отвернулась, якобы полюбоваться на закат, но Тоби тоже повернулся к ней спиной. Он снял пояс, оставив плед свободно свисать с плеч, и натянул штаны. Новый твид был приятно жестким, и от него пахло торфом, но Тоби противна была мысль о том, что ему придется носить такую сковывающую движения одежду. Он завязал смущавший его клапан спереди и дал Энни оценить результат.
— Очень здорово, — сказал он. — Как раз впору. Я не знаю, как…
— Повернись. Да, сойдет. Жаль, нет у меня времени сшить тебе рубаху и куртку. Башмаков я, конечно, не осилю…
— Вы и так сделали больше, чем нужно. Можно я пока останусь в пледе? — Он обошел ее, вышел на улицу и зашел за дом кругом в поисках удобного места для того, чтобы одеться.
Отказаться от пледа? Ходить с закрытыми руками и ногами? Обуться в башмаки? Но если он собирается в Лоуленд и в другие дальние края, ему следует одеваться как сассенаху — Энни права. Похоже, эта же мысль пришла в голову и остальным. Соседи принесли пару рубах, плащ и пару башмаков — диковины, попавшие в глен давным-давно по чистой случайности и годами валявшиеся в сундуках. Все они были ему отчаянно малы.
Все это смущало его — уж не награда ли все это за убийство Годвина Форрестера? Кровавые деньги? Или глен действительно переживает за Тоби Стрейнджерсона? Скорее всего это была взятка за то, чтобы он поскорее убрался — скатертью дорожка!
Тоби вернулся, перекинув штаны через руку. Энни забрала их, и он подошел к столу.
— Я положу их с твоим барахлом. — Она принялась возиться с его узлом похоже, она весь день только и делала, что подкладывала туда то одно, то другое. — Ты бы положил это в спорран, так надежнее будет. — Энн выложила перед ним кошелек бабки Йен.
Тоби повиновался, и пальцы его нашарили еще что-то. Он вынул камень и в первый раз разглядел как следует. Камешек был прозрачный и угловатый — один край сломан, другой — идеально ограненный, светящийся розовым. Аметист, наверное. Аметистов в глене было больше всего. Бродячий торговец может заплатить за такой пару пенни.
Это не укрылось от острого взгляда Энни.
Он поспешно убрал камень:
— Подарок бабки Нен. Вы ведь знаете, она все время искала красивые штуковины, чтобы отнести хобу, но потом она слегка тронулась на-этом — все искала и искала. И в последнюю ночь… когда мы прощались… наверное, она спутала меня с хобом… Жаль выбрасывать его… — Объяснение вышло вполне убедительное. Энни никому не скажет, а если и скажет, что из того? Он набил рот свежей булкой, не такой вкусной, как пекла бабка Нен, но съедобной вполне.
