В свою очередь, Дженни как-то повинилась Гарпу, что допустила «грильпарцерство»: неожиданно вставила в роман сцену, которая действует на нервы, как вой сирены. Это была сцена кровопускания в бостонском кинотеатре. «В кинозале, — писала Дженни Филдз, — какой-то солдат, пожираемый похотью, стал ко мне приставать».
— Да, мам, эта сцена в самом деле никуда не годится, — согласился Гарп.
По мнению Дженни, «грильпарцерством» здесь было словосочетание «пожираемый похотью».
— Но это так и было, — оправдывалась Дженни. — Это была похоть чистой воды.
— Уж лучше сказать «распаляемый похотью», — предложил Гарп.
— Фу, — сказала Дженни. — Еще одно «грильпарцерство».
Проблемой была сама похоть, а не то, как ее описать. Разговорились о похоти. Гарп признался в своей страсти к Куши Перси и изложил ей слегка отретушированную версию их «первой брачной ночи». Дженни это не понравилось.
— А как же Хелен? — спросила она. — К ней ты тоже испытываешь нечто подобное?
Гарп сознался и в этом грехе.
— Какой ужас! — воскликнула Дженни. Ей самой эти чувства были незнакомы, и она не могла себе представить, как это Гарп может смешивать похоть с любовью.
«Тело — текущие воды», — не совсем к месту процитировал Гарп Марка Аврелия; мать только покачала головой. Они обедали в ресторане, где все было ярко-красного цвета, по соседству с Блутгассе.
— Кровавый переулок, — перевел Гарп, крайне довольный своими знаниями немецкого языка.
— Перестань переводить все подряд, — сказала Дженни. — Я совсем не хочу все знать.
На ее вкус в зале было чересчур много красного и слишком дорогая еда. К тому же их очень медленно обслуживали, и они возвращались домой позже, чем обычно. Вечер был очень холодный, а веселые огни Кёрнтнерштрассе согреть их при всем желании не могли.
— Давай возьмем такси, — предложила Дженни. Но Гарп, верный себе, заявил, что через пять кварталов трамвайная остановка.
— Черт бы побрал твои «штрассенбаны», — пробурчала Дженни.
Было ясно, что тема «похоти» безнадежно испортила ей вечер.
Первый район сверкал традиционной рождественской безвкусицей; между взметнувшимися ввысь шпилями Святого Стефана и массивным зданием оперы расположились семь кварталов, состоящих исключительно из магазинов, баров и отелей; идя зимой по этим кварталам, можно было спутать Вену с любым другим американским или европейским городом.
— Как-нибудь выберемся в оперу, мам, — сказал Гарп. Они жили в Вене уже полгода и еще ни разу не были в опере: Дженни не любила поздно ложиться спать.
