, принимаемую за одобрение свыше; в столь удачной сделке мотив сострадания не то что отходил на второй план, а и вовсе забывался.
Неразумная ревность и нервные перегрузки могли сломить и обернуться падением во вся тяжкая; успешные же оступались в крайнюю гордость: передвигались, например, часто отряхая прах с ног, ибо по той же земле ступали грешники[269]; так и теперешние сектанты, ведущие аккуратную, трудолюбивую, размеренную жизнь, в рот не берущие спиртного, испытывают высокомерное презрение к остальному менее воздержному населению.
Аскетика не является специфической принадлежностью христианства; идея непримиримой вражды души и тела присутствует во всех религиях и многих философских системах; индийские брамины, буддисты, иудаисты-ессеи, пифагорейцы, стоики и платоники выработали целую науку освобождения духа за счет подавления чувственной природы, со своими законами, школами и методиками.
Христианский аскетизм не столь категоричен; впрочем, западная теология, став на путь схематизации человеческого состава, противопоставила материю и дух, душу и тело, и стимулировала умерщвление мерзкой плоти, с математической точностью устанавливая соотношение между виной и карой, практично диктуя норму дисциплинарных наказаний, поклонов, самоистязаний и добрых дел, выполняющих роль compositio, примирительной жертвы: отдать дочь в монастырь, читать пятьдесят псалмов в день, ухаживать за больным или – самое легкое и удобное средство, дающее право на рай – раздавать милостыню[270].
Восточная традиция, вопреки примитивному дуализму, видела единое существо, состоящее из души и тела[271], целостную природу, во всем смешении нашем[272], непостижимом, по выражению Лествичника, соединении, которое осознается и постигается на опыте каждым человеком в единстве его личности[273], и убивать тело как врага не призывала, считая главным в аскетике не наружное поведение, а освобождение души от тиранства похоти.
Православные воздерживались от ненависти к телу, ибо им не возгнушался воплотившийся Христос; напротив, преподобный Макарий Египетский называет тело одеждой души, прекрасным хитоном, который следует рачительно хранить от раздрания, повреждения порочными удовольствиями и земными вожделениями; мы научены умерщвлять не тело, но страсти, сказал Пимен Великий.
Святые отцы обычно не дают прямых советов, четких рекомендаций и назначений от сих до сих, они настаивают на мерефизических сил каждого и
