и Вторым Римом — Византией. Идея этой преемственно-
сти была чётко выражена и в «Сказании о князьях Вла-
димирских», и в царских символах (в том числе «царском
венце» — «Шапке Мономаха», которой венчались все цари
до Петра I), полученных Владимиром Мономахом из Царь-
града, и в «мономаховом троне», на котором изображены
сцены из жизни князя, в том числе передача ему византий-
ским императором тех самых регалий27.
То, что Москва является преемницей Руси киевской, а русские государи — законными и единственными наслед-
никами Владимира Святого, полностью признавалось и за-
паднорусским обществом (особенно после того, как Вели-
кое княжество Литовское перестало быть «Русью»). Об этом
свидетельствует и западнорусская политическая литерату-
ра, и непосредственные обращения представителей право-
славной общественности в Москву. Скажем, в обращении
львовского братства к Фёдору Иоанновичу (1592 г.) он име-
нуется «светлым царём Российским», наследующим князю
Владимиру — крестителю «всего Российского рода» (к ко-
торому себя и относили львовяне)28. Особенно участились
подобные обращения после Брестской унии: в русском царе
видели защитника и единственного легитимного хозяина
всей православной Русской земли.
Показателен и следующий эпизод. Когда в 1635 году в Ки-
еве был обнаружен саркофаг с мощами князя Владимира, то частицу их киевский митрополит Пётр Могила отослал
в Москву царю Алексею Михайловичу, как его наследни-
ку. Здесь важно не только то, что государь признавался та-
ковым, хотя и не был Рюриковичем и потому не являлся
27 Об исторической подлинности предания о «Мономаховых дарах»
и их византийском происхождении см.: Боханов А. Н. Русская идея
от Владимира Святого до наших дней. М., 2005. С. 112–118.
28 Максимович М. А. Собрание сочинений. Т. 2. С. 309.
44 Украина в русском сознании. Николай Гоголь и его время
прямым потомком крестителя Руси, но и личность самого
отправителя. В отличие от своих предшественников Иова
Борецкого и Исаии Копинского, последовательных побор-
ников идеи общерусского единства и даже присоедине-
ния Малой Руси к Москве, Пётр Могила был сторонником
продолжения интеграции православно-русской общности
в социальное и политическое пространство Речи Поспо-
литой. Тем показательней понимание им (и его земляка-
ми) сущности Московского царства и его места в мировой
истории.
И вообще, по верному замечанию авторитетных отече-
ственных исследователей, сутью русского исторического
