природы, олицетворяли русскую литературу и культуру
во всей их тематической и географической полноте, творя
и понимая их именно как такое единство.
Кстати, Алексей Толстой (в этническом плане наполо-
вину великоросс, наполовину малоросс) в своём знамени-
том стихотворении «Колокольчики мои, цветики степные»
(1840-е гг.) очень ясно выразил своё понимание единства
Великой и Малой Руси, вместе составляющих Россию. Сре-
ди прочего там описывается торжественный въезд в Мо-
скву малороссийского посольства, которое под колоколь-
ный звон встречают народ и Государь:
«Хлеб да соль! И в добрый час! —
Говорит державный, —
Долго, дети, ждал я вас
В город православный!»
И они ему в ответ:
«Наша кровь едина,
И в тебе мы с давних лет
Чаем господина!»
10 Толстой А. К. Собрание сочинений в 5 томах. М., 2001. Т. 1. С. 14, 16; Т. 5. С. 293, 307.
24 Украина в русском сознании. Николай Гоголь и его время
И это давно чаемое единение настолько же радостно и
дорого и тем, и другим, насколько оно пришлось «не по
сердцу» их всевозможным недругам11.
Стоит подчеркнуть, что русская литература и культура
как феномены общерусские были общими и родными не толь-
ко для великорусов, но и для малорусов. Такое их восприятие
долгое время было свойственно даже представителям заро-
дившегося в середине XIX века украинофильского движения, в том числе тем из них, кто, как тот же Шевченко, критически
относился к России как государству. Показательны в этом кон-
тексте слова виднейшего деятеля этого движения второй поло-
вины XIX века М. П. Драгоманова, назвавшего героиню пуш-
кинской «Полтавы» Марию (исторический прототип которой
Матрёна — дочь казнённого Мазепой В. Л. Кочубея) одним
«из первых живых русских лиц в нашей литературе» (выделено
мной. — А. М.)12. И главное тут даже не то, что Марию-Матрёну
он считает лицом русским, хотя это тоже любопытно, а его от-
ношение к русской литературе как к нашей.
Даже ставя своей целью создание собственной — укра-
инской — культуры и нации как не-русских по своему ми-
роощущению, эти люди оставались носителями двойной
идентичности и не порывали с русской культурой. Лишь
ближе к концу XIX века среди части малорусского этноса
(адептов этой самостийно-украинской идеи), численно, правда, не самой большой, возникло отношение к русской
культуре как к «чужой» для украинской нации и даже
«враждебной» ей, что стало одним из важнейших призна-
ков перерождения украинофильства в украинство. Такое
