— Почему мы здесь? — спрашивает Хелен.
В прошлом врач, Хелен вела группу поддержки зомби еще до того, как сама сделалась одной из нас. Предыдущий опыт и позволил ей возглавить местное отделение «Анонимной нежити».
Хотя большинством филиалов «АН» руководят зомби, полного самоуправления у нас нет. О каждом новом члене группы Хелен должна отчитываться в окружном департаменте воскрешения трупов, а раз в месяц к нам заезжает координатор из живых — проверить, разлагаемся ли мы в соответствии с графиком и хорошо ли себя ведем. Впрочем, надолго он не задерживается.
Подозреваю, что из-за запаха.
Или из-за того, что Карл расковыривает ножевые раны на лице.
Уже прошла добрая половина из отведенных нам девяноста минут; в основном мы говорили о похищении Томовой руки и о том, что можно сделать для возвращения ее хозяину. Выбор у нас невелик, как и в случае с Уолтером: либо мы смиримся со случившимся, либо рискуем понести более серьезные потери, чем лишение конечности. По крайней мере закидыванием фастфудом и препровождением в приют для животных дело может не ограничиться.
Сегодня надпись на доске гласит: «ПОЧЕМУ МЫ ЗДЕСЬ?»
Ко мне наклоняется Джерри:
— Чувак, я здесь потому, что вылакал бутылку «Джека» и обкурился.
А то я не знаю.
— Джерри, а с группой ты не хочешь поделиться? — спрашивает Хелен.
— Я просто сказал, что меня бы здесь не было, пристегни я ремень.
— Наверное, — отвечает Хелен. — Но мы здесь вовсе не поэтому.
На собрание я мог бы и не попасть. Отец после моей, как он выразился, «дурацкой выходки» хотел сдать меня в приют для животных. На неделю. Это максимальный срок, который зомби может там находиться, а затем его передают властям округа, откуда прямая дорога в руки какого-нибудь студента отделения пластической хирургии.
Мама и не пыталась привести доводы в мою защиту, просто стояла и ждала, пока отец, усадив меня в собачий вольер, ругался и потрясал кулаками. В конце концов, он пошел на попятную — ведь каждый день моего пребывания в приюте обошелся бы ему в пятьдесят баксов.
И хорошо. Условия проживания там не сказать что плохие, а сухой кошачий корм по вкусу почти не отличается от маминого мясного хлеба. Но я бы не смог увидеться с Ритой.
Сегодня она сидит напротив меня с булавкой «Сигма Хи» в левом ухе, в белом пуловере, с красным шарфом на шее, который кажется рекой крови под мертвенно-бледным лицом. Перчаток нет. Она красит красным лаком ногти левой руки, затем, пока лак не засох, подносит руку ко рту и дочиста вылизывает каждый ноготь.