Их было совсем мало: одна семья. Но семья роскошная. Муж, несмотря на свой деликатный и застенчивый вид, был, вероятно, важной персоной на железной дороге Конго — Океан. Его жена была одета так элегантно, словно приехала в какой-нибудь из европейских городов. У неё была девочка семи лет, уже кокетливая, за которой по пятам ходила английская гувернантка.
Проходя мимо, помощник капитана по пассажирской части, который суетился вокруг вновь прибывших, успел подмигнуть доктору. Неужели он уже имел в виду новую пассажирку?
Трап убрали. Лодки быстро удалялись по направлению к плоскому, как лагуна, берегу, в то время как триста аннамитов спокойно, без любопытства устраивались на переднем полубаке. Большинство из них были одеты в короткие штаны и простую рубашку цвета хаки; у некоторых на голове был плетённый из прутьев шлем, другие же подставляли солнцу свои жёсткие чёрные волосы. подстриженные ёжиком. Несколько человек, голые до пояса, мылись у колонки на палубе, а пассажиры-негры скучились в углу и смотрели на них с недоверием или презрением.
В самом конце мостика Донадьё встретил Гюре, который прогуливался в одиночестве.
— Вам лучше? — спросил доктор.
— С тех пор, как прекратилась качка! — ответил тот агрессивным тоном, не глядя на доктора.
— Я посоветовал вашей жене выходить на воздух.
— Сегодня утром она долго гуляла.
— В котором часу?
— В шесть.
Донадьё представил её одну на пустынной палубе, на заре.
— В открытом море ещё не прекратилась зыбь; — сказал Гюре.
Если внимательно посмотреть на него, то можно было заметить, что лицо у него детское, несмотря на морщины на лбу, и выражение, в сущности, совершенно простодушное. В общем, это был ещё мальчишка, которого осаждали заботы взрослого мужчины, мужа, отца семейства.
— К сожалению, против морской болезни не существует действенных средств, — сказал Донадьё. Передайте вашей жене, что я сейчас приду посмотреть малыша.
Теплоход снова двигался. Врач прошёл в лазарет, приказал, чтобы начинали пропускать китайцев, и провёл два скучных часа, осматривая их, одного за другим, вместе с Матиасом. Китайцы ждали, стоя гуськом перед, дверью. Уже проходя в неё, они раздевались, высовывали язык, протягивали левую руку. С тех пор как они уехали из своей деревни, им пришлось раз сто выполнять одни и те же формальности.
В какой-то момент у Донадьё возникало ощущение, что происходит нечто необычное. Он не смог бы сказать, что именно. Может быть, жёлтые на этот раз не такие бесстрастно-равнодушные, как всегда?
