Игнорируя расступавшихся летерийцев, он вышел в коридор, пробрался через запутанный ряд комнат, залов, проходов дворца. Он встретил очень мало Тисте Эдур – точнее говоря, лишь одного из к’риснанов Ханнана Мосага, горбатого, ковыляющего у самой стены. Черные глаза блеснули узнаванием, когда тот прохромал мимо, задевая плечом за камень.
Брутен Трана шел в крыло, ближайшее к реке. Воздух здесь казался липким, а людей было мало. Потоп, поразивший подвалы пятого крыла в начале строительства, был остановлен благодаря хитроумной системе подземных опор – но от сырости здесь никак не могли избавиться. В наружной стене провертели дыры для вентиляции, но это мало чем помогло, скорее разбавив воздух полутемных комнат «ароматами» речного ила и гниющих водорослей.
Брутен прошел через одну из вентиляционных шахт, оказавшись на вздыбленной мостовой, среди высокой травы и упавших, прогнивших деревьев. Справа виднелись фундаменты маленького здания. Заброшенность висела в спокойном воздухе, словно мелкая пыльца; Брутен оказался в полном одиночестве; он поднялся по неровному склону на расчищенное место, в конце которого виднелась старинная башня Азата, а за ней развалины построек Джагутов. На прогалине виднелись беспорядочно расположенные могильники. Там же имелись полузакопанные урны, запечатанные воском – из них торчали то острия мечей, то сломанные копья, топоры и палицы. Трофеи неудач, унылый лес железа.
Павшие Чемпионы, обитатели самого престижного кладбища. Те, что убили Рулада, иногда не раз – самые великолепные, например, чистокровный Тартенал, сражали Императора семь раз. Брутен совершенно четко помнил, как на лице звероподобного Тартенала нарастало выражение ярости и ужаса – каждый раз противник вставал, обновленный и еще более опасный, чем был несколько мгновений назад.
Он вошел на нелепо выглядящий некрополь. Взор блуждал от одного образца оружия к другому. Когда-то их любили, многим клинкам давали имена; теперь все их хозяева стали прахом. В самом конце, отдельно от прочих, стояла пустая урна. Месяц назад он из любопытства заглянул внутрь и нашел серебряный кубок. Кубок, чье ядовитое содержимое убило троих в тронном зале, в том числе Брюса Беддикта.
Никакого пепла. Даже меч пропал.
Брутен Трана подозревал, что если бы этот человек вернулся, то снова встал бы против Рулада и свершил то, что уже один раз свершил. Нет, это было не подозрение. Уверенность.
В тот день Брутен, не замеченный Руладом, грудой ошметков лежавшим на полу, вошел в зал, чтобы все увидеть самому. В один миг он понял, с какой ужасающей точностью было проведено расчленение. Брюс Беддикт не особенно напрягся. Он показался ему ученым, побивающим доводы слабого спорщика; он действовал почти лениво, словно завязывал шнурки.
