Слишком соблазнительно оказалось сбросить груз этих ран, избавиться от рубцов прошлых обид…
И Рулад, младший сын знатной эдурской семьи, стал жертвой предательства – сначала измены друга, раба Удинааса, а потом и кровных родичей, братьев.
Каждый день он одерживал победу над мучениями предыдущей ночи. Низаль гадала, сколько это может продлиться. Она единственная стала свидетельницей его внутренних триумфов, той необычайной войны, которую вел он сам против себя. Каждое утро. Канцлер не знает ничего, несмотря на изобилие шпионов – она уверена в этом. Неведение делает его опасным.
Ей нужно поговорить с Трайбаном Гнолом. Ей нужно навести мост.
«Но его шпионкой я не стану».
Рулад завозился в полумраке.
И прошептал: – Я знал, чего тебе нужно, брат… Веди меня… веди при помощи чести твоей…
«Ах, Тралл Сенгар, радует ли это тебя там, где пребывает вой дух? Радуешься ли ты, зная, что твое отсечение не удалось?
Итак, ты вернулся.
Чтобы преследовать душу Рулада».
– Веди меня, – хрипел Рулад.
Меч скребся о камни, звякал о переплеты шестигранной мозаики. Словно холодный смех.
***
– Боюсь, это невозможно.
Брутен Трана посмотрел на стоявшего перед ним летерийца – и ничего не ответил.
Канцлер отвел взор, словно чем-то отвлеченный. Он как будто хотел отослать эдурского воина, но счел, что такое было бы неучтивостью, так что прокашлялся, заговорив сочувственным тоном: – Император настаивает на личном приеме жалоб, как вам известно, и они пожирают каждый миг его свободного времени. Это его одержимость, да простится мне такое слово. – Он чуть вздернул брови. – Как смеет честный подданный сомневаться в любви Императора к закону? Граждане приходят, чтобы поклониться ему. Они приходят убедиться, что он поистине честный правитель. Разумеется, переход власти занял некое время и потребовал от Императора неизмеримых усилий.
– Я желаю говорить с Императором, – отозвался Брутен. Он сказал это тем же тоном, что и в прошлый раз.
Трайбан Гнол вздохнул: – Предполагаю, вы желаете сделать доклад относительно Блюстителя Кароса Инвиктада и его истопатов в целом. Уверяю, я передам ваш доклад! – Он посмотрел на Тисте Эдур, наморщил брови и кивнул: – Ну ладно. Я доведу вашу просьбу до Его Величества.
– Если нужно, поместите меня среди подающих петиции.
– Этого не потребуется.
Брутен Трана смотрел на Канцлера еще несколько ударов сердца, затем отвернулся и покинул контору. В большой приемной толпились летерийцы. Десятки лиц обернулись к прокладывавшему путь Брутену – все как одно нервные, искаженные страхом. Многие следили за Эдур, не выдавая чувств – Брутен подозревал, что это агенты Канцлера, что каждый день слушают разговоры просителей, а потом намекают им, как и о чем следует беседовать с Императором.
