* * *
На турнире претендентов (Загреб, 1959 год) охотники за автографами сильно докучали участникам. Михаил Таль, чтобы разрядить обстановку, сам ринулся однажды в толпу болельщиков и стал налево и направо раздавать автографы. При этом он ставил не одну подпись, а две. Первой была размашистым почерком написанная и безукоризненно подделанная «подпись» Фишера, в вторая – его собственная.
– Зачем вы это делаете? – улыбаясь, спросил Таля известный составитель шахматных этюдов Харольд Ломмер.
– Видите ли, – смеясь ответил Таль, – я этого парня уже трижды обыграл, поэтому имею полное право царапать его фамилию…
На проходившей в 1962 году в Варне Всемирной шахматной Олимпиаде к Фишеру обратилась одна собирательница автографов. Американский гроссмейстер в этот раз не отказал, но своей подписью занял всю страницу.
– А где же место для других автографов? – спросили Фишера.
– Остальные – ерунда! – последовал ответ.
* * *
Чемпион мира Капабланка иногда неохотно давал автографы. Во время турнира, в котором играл кубинец, один любитель предпринял несколько безуспешных попыток получить автограф Капабланки. Наконец, желая оставить память о встрече с Капабланкой, он обратился к одному из зрителей:
– Распишитесь, пожалуйста!
– Вероятно вы меня с кем-то путаете, – удивленно сказал шахматист, – я не мастер и играю очень посредственно.
– Да, но ведь вы недавно разговаривали с самим Капабланкой! – привел неожиданный аргумент любитель.
Макс Эйве всегда охотно отзывался на просьбы собирателей автографов. Михаил Ботвинник по этому поводу как-то пошутил:
– Хорошо Максу, у него такая короткая фамилия.
* * *
Однажды Эйве дал автограф, когда об этом его не просили – во время последнего тура VI командного первенства Европы (Москва, 1977 год).
– Нет ли у вас почтового конверта? – спросил у судьи соревнования, международного арбитра Юрия Дмитриевича Кабалевского, прибывший из Голландии на закрытие соревнования президент ФИДЕ.
– Одну минуточку, – ответил тот и пока Эйве был занят своими делами сходил к киоску, купил там несколько конвертов и, подойдя к увлеченно что-то писавшему президенту ФИДЕ, протянул один из них.
Макс Эйве, не поднимая головы, расписался на конверте и вернул его Кабалевскому.
– Спасибо, за автограф, – поблагодарил Юрий Дмитриевич и, протягивая второй конверт, напомнил президенту о его недавней просьбе.
Лишь теперь Макс Эйве сообразил в чем дело и одобрительно улыбнулся.
