От жизни в доме на Копакабане у меня остались приятные воспоминания о трех женщинах — моих соседках. Это типичные бразильянки со своими достоинствами и слабостями, хотя жизнь распорядилась их судьбами по-разному.
* * *
В тот день, когда я поселился в этом доме с небольшим двориком, заросшим деревьями манго и акации, на лестнице мне повстречалась молодая блондинка. Я с трудом сдержал восхищение очарованием этой женщины. Позже я узнал, что Элизабет приехала в Бразилию в 1950 году из Варшавы. Ей тогда было тридцать, мне — почти столько же. Не скажу, что она была красива, но очень миловидна. У нее были голубые глаза и льняные волосы! Больше всего в ней подкупало врожденное обаяние, сквозившее в каждом жесте, фразе, манере общения. Мы были с ней просто очень хорошими друзьями. Мне нравилось бывать в ее обществе, где нередко появлялись интересные люди. В музыкальных кругах Рио-де-Жанейро Элизабет слыла талантливой пианисткой и частенько выступала с концертами.
Однажды на вечеринке у нее дома она представила меня молодому, но уже известному пианисту Артуру Морейра Лиме. В возрасте восьми лет он дал первый публичный концерт, приятно удивив меломанов Рио-де-Жанейро, а после окончания колледжа всерьез занялся музыкой. Успешные выступления на нескольких конкурсах в Бразилии открыли дорогу в Париж, где музыку ему преподавала сама Маргарита Лонг. Потом он учился в Московской консерватории, а в 1965 году стал лауреатом международного конкурса имени Шопена в Варшаве. Со временем Морейра Лима приобрел широкую известность за рубежом, поселился в Вене — городе, который он считал самым подходящим местом для музыканта. В Бразилию Артур приезжал каждый год, охотно встречался со своей публикой и друзьями — музыкантами. В один из таких приездов кто-то из приятелей привел его на вечеринку к моей соседке.
Прошло много лет. Как-то, движимый тоской по прошлому, я заглянул в наш бывший дом на проспекте Атлантика. В сутолоке жизни давно потерялась из виду моя знакомая полячка. И каково же было удивление, когда на лестничной площадке пятого этажа я увидел табличку с ее фамилией. Я не удержался и позвонил в ее квартиру. Дверь открыла Элизабет, вопросительно посмотрела на меня, а потом радостно захлопала в ладоши.
— Сколько лет прошло с тех пор, как мы виделись последний раз?
— Наверное, лет десять.
По бразильской привычке, как старые знакомые, мы расцеловались. Ее внешность почти не изменилась: прежняя стройность и грация. Остались такими же выразительные голубые глаза, вот только лицо стало бледнее. Как и прежде, она вызывала симпатию, располагала своей ласковой манерой вести беседу. Мы проговорили часа три, делясь впечатлениями о прожитом за годы разлуки. Элизабет по-прежнему занималась музыкой, но теперь больше преподавала в местной консерватории. Бразильского мужа она себе так и не завела. Жила, как и прежде, вдвоем с дочерью и, как мне показалось, была счастлива. Может быть, тогда я впервые пожалел, что жизнь развела нас в разные стороны…
