Счет продолжается…
Она не узнавала его.
Дом был старый, осыпавшийся и темный. Обстановка показалась Ричардсу знакомой – современная лавка старьевщика.
– Элтона нет дома, – сказала она, ставя мятый алюминиевый чайник на газ. В кухне было светлее, и Ричардс заметил коричневые разводы на обоях, дохлых мух – воспоминания о прошедшем лете, – валяющихся между оконными рамами, старый линолеум, испещренный черными полосами, ворох влажных салфеток под протекавшей трубой. Пахло дезинфекцией, что напоминало Ричардсу ночи, проведенные в больничных палатах.
Она пересекла комнату и порылась опухшими пальцами в хламе на другом конце комнаты, пока не обнаружила два пакетика чая, один из них – уже использованный. Его и взял Ричардс. Он был нисколько не удивлен.
– Он годится, – заметила женщина, сделав ударение на первом слове, с легким оттенком обвинения, – вы от того бостонского приятеля, который писал Элти о загрязнении, не так ли?
– Да, миссис Парракис.
– Они встретились в Бостоне. Мой Элтон обслуживает торговые автоматы, – она поправила волосы и начала медленное движение назад, через линолеумные дюны, к плите. – Я говорила Элти, что все, что делает Брэдли, противозаконно. Я сказала ему, что это кончится тюрьмой или чем-то худшим. Он меня не слушает. Не слушает свою старую мамочку, – она слащаво улыбнулась этой неправде. – Элтон всегда что-нибудь мастерил, вы знаете… Он построил дом в деревне с четырьмя комнатами, когда был мальчиком. Это было до того, как они спилили вяз, вы знаете. И вот эта чернокожая идея построить очистительную станцию в Портленде.
Она бросила пакетики в чашки и постояла спиной к Ричардсу, плавно грея руки над газом.
– Они писали друг другу. Я сказала ему, что это небезопасно. Я сказала: «Ты залетишь в тюрьму или того хуже». Он ответил: «Мама, мы же используем код». Я сказала: «Элти, ты думаешь, они не могут вычислить, что секретный шпион ведет ложную игру?» Он не слушает. Я пыталась быть ему лучшим другом. Но все изменилось. С тех пор, как он повзрослел, все изменилось. Сальные журнальчики под кроватью и все такое. Теперь этот черномазый. Думаю, они засекли вас, когда вы замеряли выбросы канцерогенов или чего-то еще, и теперь вы в бегах.
– Я…
– Это не имеет значения! – свирепо сказала она в окно.
Окно выходило во двор, заваленный ржавым хламом, ободами от колес, и на детскую песочницу, которая уже давно превратилась в свалку и теперь была завалена грязными октябрьскими ветками.
