Колби увидела на столе отцовскую коробку для сигар и дрожащими пальцами вынула самую большую сигару, какую смогла найти. Если он был шокирован ее одеянием, то она хотела выглядеть еще более вызывающе. Она зажгла сигару и глубоко затянулась, пока Браунинг в замешательстве стоял в дверях.
При всей своей изощренности Нэвил понял, что ему трудно принять ее в мужской одежде, беспечно курящей сигару. «Эта женщина, похоже, сведет меня с ума», — сказал он себе и поспешил выполнить свою миссию, пока не потерял самообладания.
— Я здесь, чтобы принять ваше предложение о браке… — сказал он, ненавидя себя за то, что спотыкается на словах. Он знал, что может быть более деликатным, но эта женщина действовала ему на нервы и будила в нем непонятное раздражение.
— Что, все женщины Лондона остались глухи, немы и слепы в ответ на ваши мольбы? — спросила она насмешливо.
— Не испытывайте мое терпение, леди Мэннеринг!
— Не ждите, что я упаду в обморок, как кисейная барышня, лорд Браунинг, — фыркнула она. Сцена его отказа представилась ей так же отчетливо, как в тот день, когда это случилось. — Помните, как вы унизили меня, зная, что я сделала это абсурдное предложение в отчаянии.
— Я был нездоров…
— Скорее пьян в стельку, — сказала она, голос ее дрожал от бешенства. — Но это не причина для того, чтобы топтать мои чувства, как грязь под сапогом.
Колби яростно сверкала глазами, единственным желанием ее было запустить самым большим предметом, какой она только могла найти, в его безупречную голову, покрытую шапкой густых, коротких, светлых волос. Взбешенная таким поворотом своих мыслей, она перевела взгляд на потертый ковер, собираясь с духом.
— Вон из этого дома, проклятый лорд Браунинг! Возможно, это недолго будет продолжаться, но, ей-богу, пока я хозяйка здесь, я буду решать, кто может входить сюда, а кто нет.
Оскорбленный, Нэвил повернулся и вышел, но едва он оказался за дверью библиотеки, ужасный смысл отказа Колби Мэннеринг дошел до него, и это заставило его повернуть обратно. Он вернулся.
— Если вы передумаете, я буду в Моуртоне до завтрашнего утра.
Колби почти не слышала его; когда дверь захлопнулась, она тяжело опустилась на пол. Пока девушка не увидела его вновь, она не позволяла самой себе признаться в том, насколько опустошил ее его жестокий отказ. Теперь же ужаснулась содеянному, и все, что годами сдерживалось ее железной волей — переживания, боль, разочарования, — вырвалось наружу, и Колби испустила протяжный животный стон. Она закрыла лицо руками и безудержно заплакала.
