— Я пришел искать работу.
Молчание. Потом Кэдимон сказал:
— Но разве ты не работаешь на…
— Я ушел. — С ударением на «ушел», словно надавил на яйцо, чтобы скорлупа чуть-чуть треснула.
— Да неужели? Я же тебе сразу сказал, что ты больше не миссионер. С тех дней в академии, Дарден, я ничуть не изменился. Ты не узнал меня потому, что изменился ты сам. Я тот же, что и был. Я не меняюсь. А это уже кое-что, ведь о погоде в наших краях такого не скажешь.
Дарден решил, что пора взять разговор в свои руки. Мало просто парировать реплики в этом нелепом диалоге. Нагнувшись, он осторожно положил остальные луковицы на колени Кэдимону.
— Мне нужно место, сэр. Я три месяца был не в себе от лихорадки и сейчас, только-только оправившись, жажду вернуться к миссионерской деятельности.
— Решил не отступать, да? — сказал Кэдимон. — Педант. Блюститель правил. Я тебя помню. Живой святой тебя скорее шокирует, чем позабавит. Никакой непосредственности, сплошь заученность. Ну да ладно.
— Кэдимон…
— Готовить умеешь?
— Готовить? Могу варить капусту. Могу кипятить воду.
Кэдимон похлопал Дардена животу:
— Такое, мой милый, и ежик сумеет. Даже ежик сумеет, если на него поднажать. Нет, я имел в виду кулинарное искусство, как у калейских поваров, способных плеснуть в котел трюмной воды, бросить кусок трехдневной говядины, жесткой как мозоль, и из этого приготовить блюдо настолько сочное и душистое, что много дней потом вкусовые пупырышки так раздражены, что не сможешь съесть даже морковки. Значит, готовить ты не умеешь, так?
— А как стряпня связана с миссионерской деятельностью?
— Ха-ха. А я-то думал, что ветеран джунглей и сам знает ответ! Слышал когда-нибудь про каннибалов? А? Нет, это шутка. К миссионерской деятельности стряпня никакого отношения не имеет.
Присыпав землей последнюю луковицу, он встал и тяжело опустился на скамейку, взмахом руки предложив Дардену к нему присоединиться.
— Неужели вам не нужны опытные миссионеры? — Дарден сел на скамейку рядом с Кэдимоном.
— Извини, у нас для тебя работы нет, — покачал головой Кэдимон. — Ты изменился, Дарден.
— Но вы с отцом… — Кровь бросилась Дардену в лицо. Ухаживать за своей дамой он может до скончания века, но как, не имея работы, быть с тратами, которые повлечет за собой его новый роман?
— Твой отец хороший человек, Дарден. Но наша миссия денег не зарабатывает. Я предвижу суровые времена.
Гордыня поднялась в душе Дардена как безобразный крокодил.
— Я хороший миссионер, сэр. Очень хороший. Вы же знаете, я проповедую уже пять лет. И я сказал, что только что вернулся из джунглей, где едва не умер от лихорадки. Несколько моих товарищей не оправились. Женщина. Женщина…
