Стоявший перед Дарденом сморчок в темно-зеленой сутане чертами лица и манерами ничем не отличался от какого-нибудь усохшего нищего с улиц Амбры, но, когда Дарден присмотрелся, ему показалось, что он улавливает некоторое сходство с человеком, которого знал в Морроу. Может быть.
— А кто тогда он? — Дарден указал на голого человека, теперь эякулировавшего в розовый куст.
— Живой святой. Профессиональный праведник. Тебе следовало бы лучше учить теологию. Насколько мне помнится, я должен был вам рассказывать про Живых святых. Если, конечно, не заменил эту тему на Мертвых мучеников. Нет-нет, это просто шутка, Дарден. Имей порядочность посмеяться.
Уже совершенно не возбужденный, а, напротив, уставший, Живой святой прилег на прохладные гладкие камни катафалка и немедленно захрапел.
— Но что здесь делает Живой святой? К тому же голый?
— Я держу его, чтобы пугать кредиторов. Это место обходится недешево. Надо же, а ведь ты сильно изменился!
— Что?
— Я думал, это я оглох. Я сказал, ты изменился. Прошу, не обращай внимания на моего Живого святого. Как я и говорил, он для кредиторов. Достаточно разок его завести, чтобы он изверг себя, и они больше не показываются.
— Я изменился?
— Да, это я уже сказал. — Перестав прикапывать лилии, Кэдимон поднялся и оглядел Дардена с головы до пят. — Ты побывал в джунглях. По правде говоря, жаль. Ты был хорошим учеником.
— Я вернулся из джунглей, если вы это имеете в виду. Переболел лихорадкой.
— Не сомневаюсь. Ты определенно изменился. Вот подержи минутку святую луковицу. — Кэдимон снова присел на корточки: выдернул, прикопал, выдернул, прикопал.
— Вы кажетесь… кажетесь не таким внушительным. Но более здоровым.
— Нет, нет, просто ты вырос, вот и все. И кто ты теперь, раз уж перестал быть миссионером?
— Перестал быть миссионером? — переспросил Дарден и почувствовал, что тонет, а ведь разговор только-только начался.
— Да. Или нет. Лилию, пожалуйста. Спасибо. И почему все, освященное, жить не может без грязи? Но садоводство полезно для легких. Полезно для души. Как поживает твой отец? Какая жалость, что с твоей матерью приключилось такое несчастье. Но как отец его переносит?
— Я больше трех лет его не видел. Пока я был в джунглях, он мне писал, и, кажется, у него все хорошо.
— Ммм. Приятно слышать. В былые времена мы с твоим отцом вели просто восхитительные беседы. Давным-давно. Как же, как же, помню, как мы сидим у него, — ты тогда, конечно, только-только из пеленок вышел — и обсуждаем эстетическую ценность Золотых сфер, пока…
