– Она не знает слова «спасибо», – покачал головой Лебедев, – и никаких показаний давать не станет. Даже под дулом пистолета. На сколько спорим?
– Ну, давай так: чтобы в пересчете на доллары вышла сотня. – Девяткин протянул руку. – Вот офицеры будут свидетелями. Потянешь сотню?
– Я-то потяну, – взял ладонь Девяткина в свою Лебедев, – но вы на деньги влетите.
– За меня не бойся, – ответил Девяткин. – Засекай время. В шесть тридцать утра чтобы мои деньги, то есть пока еще твои, тут вот на столе меня дожидались.
Он захватил бланки протокола и ушел. А Лебедев отправился в продуктовый магазин, работавший круглые сутки. Вернулся с батоном свежего хлеба, молоком и вареной колбасой. Дежурные офицеры заварили чай, Лебедев выпил молока, перекусили бутербродами. Втроем сели играть в карты.
Время летело быстро. За час в отделение поступило два звонка. Пьяный муж избил жену, потом пригрозил ее прирезать, но не успел, пошел на кухню за ножом, упал в коридоре и заснул. А за два квартала отсюда наркоман пытался покончить с собой, спрыгнув с крыши двадцатиэтажного дома, но приземлился на балконе девятнадцатого этажа. Головой сломал велосипед, стоявший на балконе, и теперь лежит и просит о помощи. По вызовам выехал дежурный наряд, а карточное сражение продолжалось.
Ровно через полтора часа в комнату вошел Девяткин, мрачный как туча. Он даже не стремился скрыть своего разочарования. Разорвал исписанный до середины бланк протокола и выкинул бумажки в корзину. Усевшись у окна, достал бумажник, положил на стол деньги и сказал:
– Ну, чего смотришь, Саша? Бери.
– Крепкий орешек? – Старлей засунул купюры в бумажник, спор у Девяткина он выигрывал впервые. – Я сразу сказал: надо ее бы в камере подержать трое суток, а уж потом разговаривать.
– Ладно, умник, оставь советы при себе, – вяло огрызнулся Девяткин. – Что ж, даже у Наполеона было свое Ватерлоо… Но, в отличие от Наполеона, допрос гражданки Зенчук – не последнее мое сражение. В следующий раз посмотрим, кто кого причешет.
– А что делать с Зенчук? – поинтересовался Лебедев.
– Не хочет выходить на волю под подписку – что ж, ее дело. Оформим девушку за хранение оружия и боеприпасов, предъявим обвинение в установленный законом срок. Лебедев, доставишь ее на Петровку, в изолятор временного содержания. Пусть сидит и осваивается. А я домой, отсыпаться.
Девяткин вышел из отделения в серость и промозглость и поежился от прохладного ветра. В эту минуту он вдруг почувствовал себя старым, уставшим от жизни человеком.
