– Ты ничего не путаешь? – Девяткин подался вперед, положил ладонь на плечо коменданта. – Точно этот? Или обознался? Подумай.
– Он, у меня глаз как алмаз, – ответил Игнатьев, – стопроцентное зрение.
– А что это вы так переполошились? – поинтересовался Лебедев.
– А то, что у этого малого из-за ремня рукоятка пистолета торчит, – ответил Девяткин ровным голосом. – Сейчас уже не видно. Ствол под рубахой.
Через пару минут перекресток пересекла молодая блондинка с точеной фигурой, одетая в синюю юбку и светлую кофточку. Тонкую талию перетягивал ремешок, на плече висела светлая кожаная сумочка, на ногах – босоножки на шпильке. Женщина шла по тротуару легко, будто по воздуху летела, ноги ставила на одну линию, словно манекенщица на подиуме.
Лебедев проводил взглядом Людмилу Зенчук и вздохнул, решив про себя, что такие женщины старшему лейтенанту полиции не по карману. Может быть, когда дослужится до майора, появится шанс. Но не раньше.
Мужчина допил воду, поднялся, завернул за угол забора и пропал из виду. Девяткин поднес к губам рацию.
– Я – Пятый. Внимание! Всем оставаться на местах, пропустить объект к дому. Ждать приказа. Ничего не предпринимать. Прием.
Он бросил рацию на сиденье, выбрался из салона и тоже исчез за углом. Лебедев неторопливо двинулся следом.
В послеобеденное время, когда город плавится от жары и вымирает, Радченко шагал по улице. В одной руке он сжимал ручку саквояжа; плечо оттягивала спортивная сумка на ремне, набитая всякой всячиной.
Фомин выполнил все поручения, только вместо машинки для стрижки волос принес купленный на барахолке допотопный аппарат устрашающего вида – машинку для стрижки овечьей шерсти. Пришлось повозиться, но теперь голова Радченко напоминала бильярдный шар. Молочно-белую лысину прикрывала тюбетейка, расшитая бисером.
Пешком Радченко добрался до кооперативных гаражей «Чимкент», прошел на территорию через железную калитку в воротах. Ключом, полученным от бывшего юриста Антонова, открыл бокс и осмотрел шестую модель «Жигулей» бледно-синего цвета. Тачка неновая, с пробегом в восемьдесят тысяч километров, но в хорошем состоянии – видно, прежний хозяин молился на эту железяку. Радченко открыл багажник, проверил его содержимое. Саквояж поставил на переднее сиденье машины, рядом бросил поношенный белый халат, усеянный желтыми пятнами.
Через полчаса, поколесив по узким улочкам, он оставил машину в тени пыльного тополя и подошел в калитке в глухом заборе. На железной табличке, прибитой к забору, злобно оскалилась собачья морда, а внизу краской вывели: «Держись подальше».
