Ничего таким образом не добившись, Антоныч наклонился и поднял второго. Но спрашивать его смысла тоже не имело. Розовая краска сошла с лица толстощекого, и теперь он был молочно-белый, как мрамор. Антоныч взмахнул ладошкой…
– Если бы нас попросили убить, то так бы и сказали, – вмешался я, отхлебнув из бутылки. – Оттого что ты бьешь, им только хуже.
– Может, их отлить водой? – тяжело дыша, предположил Гера.
Я повернулся к охраннику.
– Где здесь вода?
Он кивнул на кабинетную дверь. Я дернул ручку.
– А где ключи?
– Это английский замок, – простонал охранник, разглядывая нас не без интереса. – Он сам запирается…
– Я сейчас вышибу, – пообещал Антоныч и отпустил толстощекого, который тут же снова вернулся мне под ноги.
– Бесполезно… – поморщился охранник, – она стальная…
– Слава, сходи, купи воды, – приказал Антоныч.
Сунув руку в карман, я вспомнил, что мой бумажник остался вместе с пиджаком в машине.
– Гера, дай денег.
– У меня только крупные. У… сволочь!.. – и он взмахнул прикладом, заставляя охранника свернуться клубком.
У Гриши нашлось несколько десяток.
Отперев дверь и передав ему пост, я пересек дорогу и вошел в магазинчик напротив.
– Две бутылки минеральной.
Посмотрев на меня, как смотрят скрипачки Спивакова на участников программы «Играй, гармонь!», продавщица выставила передо мной две емкости.
– Что-то ты сегодня не очень выглядишь, – сказала она. – Если не завяжешь, плохо кончишь.
Кончаю я всегда хорошо. Не желая разговаривать с глупой бабой, я перешел дорогу и постучал. Войдя в антикварный салон, я заметил, что ничего не изменилось. Все на своих местах.
– Ты так в колготках и ходил?
Я повернулся к Грише и провел ладошкой по лицу. Раньше этот союз ладони с капроном вызывал во мне только положительные эмоции, сейчас я испытал отвращение. Швырнув одну бутылку Антонычу, я скрутил крышку со второй и перевернул ее вверх дном, целясь струей в открытый рот толстощекого.
Сделав несколько глотков, он зафыркал как кот и стал закрываться рукой. Чтобы она ему не мешала, Антоныч наступил на нее ногой. Тогда-то и произошло чудо – Гера был прав, – толстощекий открыл глаза и, глядя ими еще не осмысленно, но уже глядя, сел, прижавшись спиной к витрине.
– Где ковер, сволочь? – приступил к нему Гера со штыком наперевес.
Одурев окончательно, толстощекий посмотрел на меня, ища защиты.
– Как тебя зовут? – спросил я.
– Мирослав… – пробормотал он, очарованно глядя на острие штыка, которым Гера выводил перед его носом восьмерки.
