«Хорошо, что через Москву не полетел», – подумал я.
В городе творилось что-то невообразимое. Над городом летали боевые вертолеты, на основных перекрестках стояли БТРы.
В офисе у работающего телевизора постепенно собирались люди, смотрели репортаж CNN из Москвы. Судя по изображению, военной техники и солдат на улицах Москвы было значительно больше, чем в Риге.
По официальным каналам передавали обращение Государственного комитета по чрезвычайному положению (ГКЧП), но значимой информации в нем почти не было. Диктор призывал граждан к спокойствию, объясняя, что ГКЧП ставит перед собой задачу сохранения территориальной целостности страны, прекращения обнищания населения, борьбу с экстремизмом и призывами к нетерпимости и национальной розни.
По каналу CNN показывали, что люди в Москве перекрывают дорогу танкам, вынуждая танкистов остановиться и вступать в переговоры с демонстрантами. Президент Российской Федерации Ельцин назвал ГКЧП незаконным, а членов комитета – путчистами.
– В Чехословакии в шестьдесят восьмом было то же самое, – сказал Натан.
– Хорошо бы, чтоб результат был другой, – добавил Игорь.
Я решил незамедлительно вернуться в Москву, но один парень сказал, что в аэропорту столпотворение и улететь не реально.
В центре города, у памятника Свободе, который являлся символом независимости Латвии, начинали собираться демонстрации протеста. Они понимали, что если власть придет к путчистам, то с идеей независимой Латвии можно будет попрощаться надолго.
Но многие люди, например бабушка Артема, молчаливо поддерживали путчистов – жить в не зависимой от Советского Союза Латвии хотели не все.
Люди в офисе обсуждали вероятность беспорядков в Москве и возможность их перерастания в организованное сопротивление. Натан был сторонником теории заговора.
– Господа, происходит шоу, результат которого известен: нужно поменять Горбачева на Ельцина, – говорил он.
– Да о чем ты говоришь, Натан! – спорил с ним Игорь. – Люди реально рвутся к власти, и им ни Горбачев, ни Ельцин не нужны.
Я все же поехал в аэропорт, где, несмотря на слухи, желающих улететь было ненамного больше обычного.
Мне удалось с небольшой переплатой взять билет на ближайший рейс. Около пяти вечера я приземлился в Шереметьеве.
К моему удивлению, пассажиры автобуса, на котором я добирался до города, почти не говорили о перевороте, являясь в своей аполитичности полной противоположностью рижанам.
Вечером в одном из репортажей я увидел, что люди собираются у телецентра и Дома правительства России.
