Я ждал.
Кричала сойка. Белка металась рыжей искрой. Промелькнула и исчезла синица. По снегу расползались тени, а Роберт не появлялся.
Но он все-таки пришел, уже тогда, когда я перестал надеяться.
– Извини, – сказал он, вытирая варежкой испарину. – Я заблудился. Тут… тут все иначе.
И, обрадованный его появлением, я простил ему это затянувшееся ожидание.
– Знаешь, чего я придумал? – меня разрывало от желания рассказать о вчерашней своей фантазии. Привести его к своему костру, показать отрубленные головы врагов и добытые клады. Потому я схватил Роберта за руку и поволок к дому.
А он шел, неуклюжий во многих нелепых одеждах.
Роберт внимательно слушал сбивчивую мою речь. И к камину сел. А после сказал:
– Как-то это неинтересно!
Та, что стоит за спиной, смеется. Она думает, что я держусь за старые обиды, выволакиваю их, пытаясь разорвать пуповину, связавшую меня и Роберта, но это не так. Я не думаю сбегать, потому как бежать мне некуда, я лишь желаю рассказать правдивую историю моей жизни.
Но тогда я и вправду обиделся: это короткое замечание было подобно удару копья.
– Ну… обыкновенно, понимаешь? – Роберт стянул рукавицы и кинул их на стол. – Как тебе объяснить?
Никак. Я не хотел слышать его объяснений. Я желал, чтобы он немедленно исчез из моего дома, чтобы забыл сюда дорогу, равно как забыл и мое имя.
– Ты же и так свободный. И холода не боишься. И никого не боишься. Ты сильнее всех. Сильнее Роба. И Джека. И Сэмми. А Сэмми был самым сильным. Зачем тогда придумывать, что ты сильнее?
Он говорил и говорил, убеждая меня, что выдумал я не кого-то, но себя самого. А в том нужды никакой нет. Напротив, подобные фантазии впору примерить самому Роберту, ведь именно он – слабый и боязливый. Ему страшно замерзнуть, заболеть, а то и умереть от болезни…
Забавно. Он так страшился смерти и жаждал свободы, но, когда выпало получить ее, всю, без остатка, Роберт предпочел переступить через страх.
Это ли подвиг? Это ли трусость?
Она знает точно, но не скажет.
Села рядышком, сидит. Ее дыхание тревожит занавеси и мятые листы, которые покрывают пол в моей комнате плотно, как первоцветы землю. Но я по-прежнему не способен увидеть ее лицо.
Почему так?
Или я тоже придумал его, как придумал все остальное?
– Это я могу придумать, будто я – это ты, – сказал Роберт.
А я понял, какой будет моя следующая выдумка. Единственное, чего я не знал, так это что затянется она на долгие годы.
Та, что стоит за моей спиной, не читая мои записи, но беря их прямо из головы, уговаривает сделать перерыв. Она по-своему заботится обо мне, и я, сколь бы то странным не выглядело, благодарен за заботу.
