— Как же без цветов?
— Это он, кажется, хорошо спросил — в стиле неискушенного в столичной жизни молодого человека.
— Во-первых, день рождения — сегодня, а во-вторых, цветы зимой — дорогое удовольствие для студента.
— Если сегодня, поздравляю…
— Это в вашем возрасте, Андрей, поздравления с днем рождения имеют смысл, — с излишней, как ему услышалось, назидательностью сказала она.
И в этом моменте он тоже не сплоховал — прочувствовав интонацию, лишь по-мужски оценивающе посмотрел на нее, и тут же отметил, что она поняла его взгляд и в ответ как бы машинально прошлась пальцами по прическе, открыв справа, с его стороны, алмазик в мочке маленького уха.
— Так вы не забудете? — неопределенно спросила она то ли о своем приглашении, то ли о просьбе ничего не приносить, вытащила из кармашка куртки и подала ему визитную карточку.
— Две вещи обычно помогают понять сущность человека, — сказал он, беря карточку. — То, что человек забывает, и то, что не забывает никогда…
И это он вставил удачно, потому, что она оторвалась от дороги и весело посмотрела на него продолжительным взглядом.
Но все это было вчера.
Сегодня радоваться таким эфемерным успехам было бы просто глупо.
Сегодня, и вчерашний вечер, и вся прошлая сознательная жизнь представлялись игрой, где ему суждено было проиграть. И сейчас он не мог объяснить себе, кто был тот бездумно смелый в своей самоуверенности человек, который кстати говорил заученные фразы, у которого в отношениях с людьми все было рассчитано обычно на несколько ходов вперед… Кто был он?! И где он тот? Неужели, чуть жизнь поприжала его, пригрозив возможностью оставить один на один со своими невзгодами, как он раскис?
Да, конечно, если отца пометут, об этом могут начать говорить на факультете, станут смотреть косо. И что там еще — как водится, фельетон в, какой-нибудь газете… Узнает весь круг московских знакомых отца… Уже наверняка знает! Не к кому пойти. Кто захочет иметь с ним дело? И Алена, и мать ее узнают. И зачем он хвастал отцом?! Позор!..
Андрей медленно поднялся с дивана, обвел глазами комнату, желая хоть в каком-то из привычных предметов найти опору. Стоящая на подоконнике японская магнитола, давний подарок отца, поманила своими живыми формами, и радость обладания ею немного утешила его. Он ткнул пальцем в рубчатую клавишу.
На некоторых кассетах записи музыки были у него скомпонованы с собственными песнями, которые он пел под гитару, так что вой восторга зрителей после очередной импровизации модной группы оказывался вступлением к его несильному, но приятному тенору, и, когда он слушал, это дарило, ему иллюзию причастности к чьей-то по-современному скоротечной славе.
