— А сама-то Алена как? — спросил он. — Ты с ней говорила? Она согласилась?
— Поедем, родной, — сказала она, порывисто повернувшись к нему и целуя его руку, лежащую на ее плече. — Поедем. Я еще ничего не знаю.
Единственная и обожаемая дочка и внучка, Ирина Сергеевна с детства привыкла не сомневаться в правильности своих поступков. Так было после десятилетки, когда она вопреки желанию родителей музыкантов бросила серьезные занятия скрипкой и вместо консерватории поступила в педагогический и, на первой же практике познакомившись с учителем литературы, который понравился ей печальными глазами, ранней сединой и своими нигде еще не напечатанными стихами, вышла замуж за него, а не за своего давнего поклонника, ученика отца, музыканта, как говорили, с большим будущим; и через год наперекор всем увещеваниям родных и близких родила дочку…
Так было и когда через пять лет после этого, страстно влюбившись в приятеля мужа, она оставила ради него и дом и дочь и улетела с ним сперва на Таймыр, потом на Камчатку, а потом они надолго уезжали за границу.
Теперь она решила, что дочь должна быть с ней. И в ее воображении почти на равных с действительностью уже существовала будущая жизнь — заботы дочери, ставшие ее заботами, намерения, которые надо умно направлять, и это очарование юности… Кроме того, такие близкие отношения с дочерью дали бы ей дело, и в нем она могла бы быть не только необходимой кому-то, как была необходима мужу, но кто-то становился зависим от нее, привыкшей почти к полной зависимости от обстоятельств судьбы мужа и давно, не желая себе в том сознаться, тяготящейся этим.
И как всегда, мечтая о чем-то, Ирина Сергеевна рассчитывала и практическую сторону дела; она уже намечала, куда пристроить дочь получше после диплома, мысленно приглядывала в кругу своих и мужа знакомых и детей знакомых того, кто мог бы подойти Алене в мужья…
Но первое же столкновение с реальной жизнью дочери разрушило эту игру ума… Едва оставшись с ней наедине, Елена Константиновна трагическим шепотом начала жаловаться на то, что Ивлев уделяет Алене все меньше внимания… «Верно, объявилась у него какая-то… Иной раз уйдет на целый день, придет и все молчком», — говорила Елена Константиновна. А ей уж представлялись Ивлев с какой-то молодой женщиной и обездоленная и униженная этой женщиной Алена… Потом Алена пришла с аляповато одетым, татуированным Федором… Он один чего стоил!..
Сидя в машине и перебирая эти факты, она плакала потихоньку из боязни, что не хватит сил в борьбе за дочь, за ее счастье…
