— Но, — помолчав, добавил он, — вряд ли он будет в Дубне.
Иностранцам идея создания в Дубне новою циклотрона понравилась. В нем многие видели установку, на которой немецкие, польские, чехословацкие ученые смогут работать эффективно, занимаясь интересными задачами, и более чувствовать себя хозяевами, чем в существующих лабораториях.
Постепенно обсуждение плана строительства нового циклотрона стало захватывать все больше людей. И оппозиция стала более активной. При этом Флеров занимал наиболее агрессивную позицию. Кульминационного пункта дискуссия достигла в Дрездене на заседании одного из комитетов. По традиции работа комитетов завершалась банкетами. Так было и на этот раз. Начали его с тостов за новый циклотрон, За ним последовали новые, более двусмысленные. Флеров довольно откровенно намекнул, что проект этот надо похоронить.
Как многие, будучи членом коммунистической партии, я был обязан заниматься и партийной работой. Для меня, как я уже говорил, это была работа в партийном комитете. Каждую среду к шести часам вечера я должен был приходить на очередное заседание. Как правило, они начинались с приема в партию. Я помню, как однажды один из принимаемых сказал, что его отец погиб в лагере.
— Непостижимо, — тихо проговорил сидевший рядом со мной бывший директор института Блохинцев.
Вступавший в партию работал инженером в нашей лаборатории. В ближайшее время он собирался перейти на профессиональную комсомольскую работу. Как Блохинцев, я тоже не мог понять характера мышления молодого человека, в будущем наверняка партийного работника. Как можно простить государству, партии смерть отца? Но где находятся преступники? Не Сталин же вместе с Берия всех убили? В Дубне хватало чекистов: работающих в КГБ, отставных, пристроившихся на хозяйственные и административные должности. Что о них можно сказать? При встречах улыбаются, ведут себя вежливо, спрашивают о здоровье. Кто же убивал? Может быть, в Дубне таких нет? Первым «прорезался» начальник издательского отдела. Невысокий, с толстым бугристым сизым носом, он мог показаться человеком интеллигентным, хотя и противным. Трудно было поверить, что была женщина, способная его любить. Как я понял потом, интеллигентным начальник издательского отдела выглядел из-за своей чрезвычайно сильной близорукости. К нему надо было идти, когда статья отправлялась в печать. Обычно начальник издательского отдела смотрел, нет ли в списке литературы ссылок на «частные сообщения», и подносил рукопись к самому носу.
