О национальных особенностях смены власти
Историю России без обсуждения этой проблемы написать просто невозможно; по словам Ключевского, «у нас с легкой руки первого Лжедмитрия самозванство стало хронической болезнью государства: с тех пор чуть не до конца XVIII в. редкое царствование проходило без самозванца». С начала XVII и до середины XIX века едва можно обнаружить два-три десятилетия, не отмеченные появлением нового самозванца на Руси; в некоторые периоды самозванцы насчитываются десятками.
Не будем врать, что это чисто русское изобретение. На Западе появлялись Лже-Нероны и даже ложные Орлеанские девы, но нигде явление не приобретало такого размаха, как в России.
Почему же у каждого авантюриста находились последователи, какую бы нелепую ложь он ни плел? Да потому что самозванство связано с утопической легендой о возвращающемся царе-избавителе. А миф всегда сильнее здравого смысла.
Б. А. Успенский в своей работе «Царь и самозванец» сообщает, что наряду с самозванцами, принимавшими имя того или иного царя, в России существовали хитрецы, принимавшие имя того или иного святого или же претендовавшие на какие-то специальные полномочия, полученные свыше. Так, например, в первой половине XVIII века в Сибири появляется самозванный Илья-пророк.
Но случалось и ровно наоборот: настоящего царя считали самозванцем. Петр I, поведение которого представляло собой, с точки зрения современников, не что иное, как антиповедение, воспринимается в сущности как самозванец: народная молва еще при жизни Петра объявила его не подлинным («природным»), а подмененным царем, не имеющим прав на царский престол.
Психология самозванчества основывается в той или иной степени на мифологическом отождествлении. Характерно в этом смысле, что Пугачев, называя самого себя царем Петром Федоровичем, именует своего ближайшего сподвижника И. Н. Зарубина-Чику графом Чернышевым. Другая самозваная царица называла свою подругу графиней Дашковой.
Ничего удивительного нет в том, что в нашей литературе появляется самозванство поневоле. В знаменитой гоголевской комедии незначительного чиновника Хлестакова принимают за грозного ревизора, хотя он сам и не думал никого вводить в заблуждение.
