чуть ли не как добродетель».
Исследователи отмечают, что в русском языке есть ряд слов и синтаксических конструкций, выражающих идею «что то, что происходит с человеком, происходит как бы само собой». Примеры достаточно просты: человек говорит «постараюсь» вместо «сделаю» и «не успел» вместо «не сделал». Обстоятельства наделяются особой активностью: «образуется», «обойдется», «успеется», «мне не работается» и т. п. В подобных формулах есть две составляющие: «я не должен предпринимать усилий, чтобы нечто сделать (потому что в конечном счете от меня ничего не зависит)» и «если я ничего не буду делать, это все равно само произойдет». Ну зачем тогда развивать бурную деятельность?
Иностранцы в XIX веке воспринимали русскую лень без особого сочувствия. Особенно деловитые американцы. Их поражало использование рабочего времени русскими. Как известно, воскресенье – день, в который работать нельзя. В субботу наш человек готовился к празднику, в понедельник приходил в себя, а так как на неделе случался, как правило, еще хотя бы один религиозный праздник, то времени для работы оставалось совсем мало.
Не меньшее удивление испытывала наша соотечественница Надежда Тэффи, пригласив маляра для окраски двери. Ее беседа с работником протекала так:
« – Так вот, не можете ли вы сейчас приняться за дело?
– Сейчас?
Он усмехнулся и отвернул лицо, чтобы не обидеть меня явной насмешкой:
– Нет, барыня. Сейчас нельзя.
– Отчего же?
– Теперича десятый час. А в двенадцать я пойду обедать. А там то да се, смотришь, и шесть часов, а в шесть я должен шабашить. Приду завтра в семь, тогда и управлюсь».
А как же замечательные работники, о которых писал Ансело? И как смогли ленивые русские освоить территорию своей огромной страны, отличающейся суровым климатом? Эти закономерно возникающие вопросы заставляют нас усомниться в вековой русской лени. И все же вспомним бунинских крестьян – ведь они с натуры писаны. Богатейшая земля, чернозем – и лень, и бедность, и грязь. «Хлеба ни единая баба испечь не умеет...»
Чем объяснял Бунин этот парадокс? Разумеется, русским характером: «Да, уж чересчур привольно, с деревенской вольготностью, жили мы все (в том числе и мужики), жили как бы в богатейшей усадьбе, где даже и тот, кто был обделен, у кого были лапти разбиты, лежал, задеря эти лапти, с полной беспечностью, благо потребности были дикарски ограниченны».
Именно лень и безалаберность, считает писатель, стала главной причиной всех русских бед: «"Мы все учились понемногу, чему-нибудь и как-нибудь". Да и делали мы тоже только кое-что, что придется, иногда очень горячо и очень талантливо, а все-таки по большей части как Бог на душу положит – один Петербург подтягивал. Длительным будничным трудом мы брезговали, белоручки были, в сущности, страшные. А отсюда, между прочим, и идеализм наш, в сущности, очень барский, наша вечная оппозиционность, критика всего и всех: критиковать-то ведь гораздо легче, чем работать. И вот:
