Илья Обломов как национальный герой
«Мы ленивы». И это сказал А. К. Толстой, любивший Россию самой трепетной любовью. А действительно ли мы ленивы?
Английский купец XVI века Джайлс Флетчер дал очень материалистическое объяснение лени московитов: «Большей частью они вялы и недеятельны, что, как можно полагать, происходит частью от климата и сонливости, возбуждаемой зимним холодом, частью же от пищи, которая состоит преимущественно из кореньев, лука, чеснока, капусты и подобных растений, производящих дурные соки».
Сами русские считали, что капуста тут ни при чем. Они нередко соглашались с обвинениями в лени, но причины для нее видели самые возвышенные. Известно признание Герцена: «Я ничего не сделал, ибо всегда хотел сделать больше обыкновенного».
Русская литература создала грандиозный образ лентяя – привлекательный и трагический. Со времен Гончарова неспособность к действию стала называться именем героя романа «Обломов». Н. О. Лосский так объясняет природу «обломовщины»: «...русскому человеку свойственно стремление к абсолютно совершенному царству бытия и вместе с тем чрезмерная чуткость ко всяким недостаткам своей и чужой деятельности. Отсюда возникает охлаждение к начатому делу и отвращение к продолжению его; замысел и общий набросок его часто бывает очень ценен, но неполнота его и потому неизбежные несовершенства отталкивают русского человека, и он ленится продолжать отделку мелочей. Таким образом, обломовщина есть во многих случаях оборотная сторона высоких свойств русского человека – стремления к полному совершенству и чуткости к недостаткам нашей действительности...»
Интересно, что сам Гончаров видел черты Обломова в себе, вообще же считал лень и апатию «стихийной русской чертой».
Мы, русские, выдвигаем философские обоснования своей лени. Она сродни восточному «недеянию». В кризисные моменты, считает русский, самое мудрое ничего не предпринимать, потому что всегда есть шанс, что все уладится само собой. Образуется. Утрясется. Устаканится.
Как отмечают в статье «Ключевые образы русской языковой картины мира» лингвисты Левонтина, Шмелев и Зализняк, «чрезмерная активность выглядит в глазах русского человека неестественно и подозрительно. Русскому человеку очень естественно среди энергичной деятельности вдруг остановиться и задаться вопросом о ее экзистенциальном смысле. В этом контексте бездеятельность может восприниматься как проявление высшей мудрости, а лень –
