Боже, спаси русских! | страница 142
Парень, ты не хочешь вспоминать о прошлом. Молодец, несчастный, проблема в том, что прошлое очень хочет, чтобы ты о нем помнил...
Парень XXI столетия, почему ты мрачный тормоз?! Переспал или недоспал? Кстати, с кем?..
Не пей. Единственная разница между наркотой и алкоголем состоит в том, что от бухла краснеешь, от иглы зеленеешь. Одно превращает тебя в кошмар, другое – в кошмарную шутку... Тем более, все эти глупости снижают твою сексуальность...
Ты только посмотри на женщину, русскую женщину, – красивую, благородную, взбалмошную, взыскательную, капризную, преданную.
В ее сердце и мысли иной раз лучше не заглядывать, чтобы не ужаснуться. Почему ее постоянное состояние – немое отчаяние и слезы? Ты только ответь – почему она несчастна?
Отвечаю за всех русских мужчин: литература виновата, та литература, у которой в солнцах я числюсь. Сколько эта литература нашей женщине наобещала. И вот смотри, что случилось: ожидание напророченного случайного и непременно грандиозного счастья надрывает ее душу, толкает к грани бессилия, за черту отчаяния.
Знаешь, кто еще виноват? Мы виноваты, русские мужики. Нет в нас страстности, самоотверженности в чувстве, гигантизма в поступке. Хватит валять дурака. Берись за ум, характер, волю, ответственность. Самое главное слово в русском языке – востребованность. Пусть русская женщина будет востребована твоей душой. Береги свою женщину. Люби ее. Стань ее обещанным счастьем.
Каждый вечер, сколько бы ни было лет вашему браку, перекатывайтесь в постели, целуясь, как пара тонущих астматиков, срывая друг с друга одежду. Это приказ.
Вот и все.
Это послание Пушкина всем нам.
ГЛАВА 4
РУССКИЙ ХМЕЛЬ
Цитата из новообрядческой Библии: «Выпив, русский человек понял, что это хорошо, и решил в себе ни в чем не отказывать».
Пьют везде. Вот, казалось бы, швейцарцы только и заняты тем, что мастерят часы и спекулируют в банках. Ан нет. А. Г. Достоевская в дневниках за 1867 год делится впечатлениями о Швейцарии: «Среди моста я заметила – стояли два-три старика. Все они были ужасно пьяны и о чем-то спорили. "Вот какова свобода швейцарская, – подумала я. – Вот тебе и раз, хороша свобода!" В Германии, по крайней мере, пьяных не было видно, а тут на каждом шагу. В гостинице и главный кельнер, и носильщик – все были пьяны... Этот город Женева славится свободой, а оказывается, что свобода-то ее в этом только и состоит, что люди все пьяные и горланят песни».
Литература свидетельствует, что все народы подвержены искушению зеленым змием. Каждый пытается реабилитировать себя, осуждая других («...Существуют различные способы убивать время. Англичане пьют, французы играют, немцы курят...» – уверяет Проспер Мериме), каждый настаивает на своей исключительности в застольном искусстве. Если судить о германской литературе по романам Ремарка, а об американской – по произведениям Хемингуэя, совсем нетрудно сделать вывод, что немцы только и знают, что сидеть в кабаках, плакать, влюбляться, драться, опять наливать, а американцы – знатоки жизни и алкогольных напитков – прожигают потерянную жизнь. И вновь наливают.