- Джанза, ты не можешь действовать правильно, по-человечески?
- Про какой ты ад, Арчи? Какое-то время у нас с ним была беседа, и он уже был бы готов продать хоть миллион коробок шоколада.
- Я думал, что те парни… Я не просил тебя поднимать этот шурум-бурум.
- Это был штрих гения, Арчи. Что я думал, то и произошло. Надо было, чтобы та кучка парней немножко его поколотила. Психическое воздействие. Разве не об этом ты всегда говоришь?
- Откуда ты их взял? Мне не нужны посторонние.
- Несколько животных из моего района, они поклялись собственными бабушками для дела.
- Ты обозвал его гомиком?
- Ты был прав, Арчи, сработало. Действительно тормознуло его. Эй, Арчи, ну он же не гомик, правда?
- Конечно, нет, но это был повод раскрутить парня. Если тебе нужно забраться к нему под шкуру, то нужно обвинить его в чем-нибудь таком, что действительно не про него. Иначе только скажешь ему то, что он и так о себе знает.
Тишина на другом конце телефонной линии лишь подтвердила глубокую оценку гения Арчи.
- Что дальше, Арчи?
- Надо взвесить, Эмил. Думаю, что ты мне еще пригодишься, а пока мы займемся чем-нибудь другим.
- А я, вот, только начал себе нравиться.
- У тебя еще будут шансы, Эмил.
- Эй, Арчи.
- Да, Эмил?
- Ну и как же снимок?
- Кажется, я когда-то сказал тебе, что этого снимка нет, Эмил. Что в тот день в аппарате пленки не было…
Ух, этот Арчи – полон сюрпризов. Но был ли он обманщиком? Или всегда говорил правду?
- Не знаю, Арчи.
- Эмил, положись на меня, и все. Я не подведу. Нам нужны такие, как ты.
Эмил надулся от гордости. Говорить с Арчи о «Виджилсе»? И была ли вообще фотография? Что бы могло быть дальше?
- Ты можешь полагаться на меня, Арчи.
- Я это знаю, Эмил.
Но когда трубка уже висела, Эмил подумал: «Вот ублюдок».
Внезапно он стал невидимым. Его тело исчезло, потеряло очертания, словно в воду кануло – по дороге в школу, сидя автобусе, он сделал такое открытие. Глаза окружающих избегали его, смотрели куда-нибудь, но только не на него. Все расступались, давая ему широкий проход, игнорировали, словно он вообще не существовал. И он понял, что его действительно не было, или все сговорились, объявив ему бойкот, или будто он был заражен страшной болезнью, и все боялись от него заразиться. Так или иначе, для всех он перестал быть вообще, исключился из их присутствия. Всю дорогу в школу он сидел один. Его побитая и исцарапанная щека расплющилась о холодное, запотевшее стекло.
