- Почему я думаю, что ты нехороший парень? — снова спросил Джанза. — Потому что ты нехорошо себя ведешь, малыш. Уходишь от откровенного разговора. Но ты меня не надуешь. Ты живешь, как гомик. — Джанза улыбнулся, зная, что это всего лишь улыбка для «междусобойчика», мельком, вскользь.
- Что ты имеешь в виду - как гомик?
Джанза улыбнулся, захихикал и коснулся щеки Джерри рукой – мягкое, короткое касание, словно они были старыми, закадычными друзьями, и у них был приятельский разговор ласковым октябрьским днем. Листья кружились вокруг них, словно гигантские конфетти, словно роза ветров. Джерри считал, что он знал замыслы светлых веяний Джанзы. Джанза жаждал действий, контакта, насилия, и нетерпимость сквозила из всех его щелей, но он не хотел начинать первым, ему нужно было спровоцировать Джерри, чтобы начал он, ведь словесное запугивание применением силы не считалось для того, чтобы «он это начал». Они присматривались друг к другу, приценивались. Достаточно странное ощущение было у Джерри. Ему казалось, что он действительно мог одолеть Джанзу в борьбе. Оскорбление собрало в нем все оставшиеся ресурсы, что обещало ему силу и стойкость. Но он не хотел борьбы, и он не хотел вернуться к азбуке школьного насилия, хранящей всю терапию школьного двора и всю ее неизбежность, доказанную самому себе разбитым в кровь носом, синяками под глазами и сломанными зубами. Главное, что он не хотел борьбы лишь из-за того, что он отказался продавать шоколад. Ему был нужен его собственный выбор, просто нужно было поступить по-своему.
- Что я имею в виду, говоря: «как гомик», — сказал Джанза, его рука дернулась снова, коснувшись щеки Джерри, но затягивая время на доли секунды в обморочной ласке. — Ты ведешь себя скрытно.
- Скрытно от чего, от кого?
- От всех и каждого. Даже от себя. Скрыт в своих глубоких темных секретах.
- В каких еще секретах? — смутился он теперь.
- Потому что ты весь глубоко в себе. Ты – гомик, только никому этого не раскрываешь, прячешь это.
Рвота защекотала у Джерри в горле, он мог едва сдержать тошнотный гейзер.
- Эй, ты краснеешь, — сказал Джанза. — Ты сказочно краснеешь, как педераст…
- Слушай… - начал Джерри, но, действительно, не зная, как и где начать. Худшее в мире, когда тебя называют педерастом.
- Это ты слушай, — сказал Джанза, теперь уже с холодком, зная, что он удачно задел за живое. — Ты развращаешь «Тринити». Ты не хочешь продавать шоколад, как все, и теперь стало ясно, что ты еще и гомик, — он встряхнул головой в насмешке, преувеличивая свой восторг. — Ты действительно что-то прячешь. Знаешь что? В «Тринити» знают, как выявлять гомиков, но ты был достаточно хитер, чтобы тебя раскусить, не так ли? Должно быть, ты пенишься от удовольствия. Ой, какой кайф, тереться среди четырехсот созревающих юных тел – ой сколько мальчиков…
