То же самое, что и в три часа по полудню. Только уже была ночь, темнота. Квартира была обложена тенями от света настольной лампы и выглядела угрожающе. Найдя это, Джерри сказал себе: «Ночью здесь всегда жутко».
- Эй, кто это? — спросил он, его голос вернулся в норму. Смех продолжался, хотя в тишине он звучал издевательски и со злобой.
- У тебя все дома? Хочешь конфетку, сопляк? — спросил Джерри провоцируя и зля невидимку на другом конце линии.
Смех перешел в издевательское улюлюканье. Затем короткие гудки ворвались в его ухо.
Ему что-то понадобилось взять из шкафчика.
Школа была знаменита своими «жуликами» - не то чтобы ворами, но охотниками за всем, что плохо лежит. И вешать замок не было ни малейшего смысла, на следующий же день он будет взломан. Секретность в «Тринити» не значила ничего. Большинство учащихся плевать хотели друг на друга. О взаимоуважении не было и речи. Кто-нибудь обязательно интересовался незакрытыми шкафчиками. Из них круглый год исчезали книги, деньги, сандвичи, обувь, одежда и что-нибудь еще.
Утром, после той первой ночи с телефонными звонками, Джерри открыл свой шкафчик и схватился за голову, он не верил своим глазам. Его плакат был измазан с чернилами или краской синего цвета. Надпись была уничтожена. «Сумею ли я разрушить вселенную?» была теперь гротескным беспорядком несвязного письма – безрассудный акт детского вандализма, больше напугавший Джерри, чем разозливший его. У кого-то совсем съехала крыша. Опустив вниз глаза, он заметил, что его новые кроссовки были изрезаны, материя стелилась лоскутками по полу шкафчика. Они напоминали теперь шкуры каких-то ископаемых животных. Зря он оставил их тут на ночь.
Измазать плакат это было одно – так, пакость, злая шутка, работа для животных, их всегда хватает в каждой школе, даже в «Тринити». Но вот с кроссовками это уже было серьезно. Акт был умышленным. Кто-то послал ему письмо.
Телефонные звонки.
Атака на футбольном поле.
Теперь кроссовки.
Он быстро захлопнул шкафчик, чтобы больше никто этого не увидел. Почему-то он почувствовал себя в чем-то опозоренным.
Ему снился огонь. Пламя съедало какие-то стены, и выла пожарная сирена. Когда сон растаял, то сирена оказалась телефонным звонком. Джерри встал с постели. В прихожей отец повесил трубку на аппарат. «Что-то интересное», — подумал Джерри. На дедовских часах стрелки показывали два.
Джерри не сразу отошел ото сна. Он окончательно проснулся, только когда холодный пол защекотал его пятки.
