В коридоре шаркали ноги, ученики следующего класса ждали, когда им дадут зайти внутрь. Лайн игнорировал этот шум за дверью. Он повернулся к Бейли, коснулся его макушки указкой, словно награждал его рыцарским титулом.
- Ты был молодцом, Бейли. Я горжусь тобой. Ты прошел неплохую проверку - ты был по-своему прав, — подбородок Бейли поднялся выше. — Конечно же, ты не плут, Бейли. — в его голосе проступила отеческая нежность. Он повернулся к классу. Этот поворот означил большее, чем все, что успело произойти сегодня в этой классной комнате. — Твои одноклассники остались в стороне. Они сегодня жульничали и плутовали. Они усомнились в тебе, а я нет.
Лайн направился к своему столу.
- Свободны, — сказал он с презрением в голосе. Ко всем.
- Что ты тут делаешь, Эмил? — спросил Арчи, с веселым задором в голосе. С веселым задором, потому что было вполне очевидно, чем занимался Эмиль Джанза – он сливал бензин из машины, наблюдая струю в стеклянном сосуде.
Эмиль рассмеялся. Он также был рад, что Арчи мог застать его за таким занятьем.
- Я пришел за недельной порцией бензина, — сказал Эмил.
Машина, запаркованная в дальнем конце стоянки около школы, принадлежала пожилому джентльмену, которого звали Карлсон.
- Что будешь делать, если Карлсон придет и увидит, как ты сливаешь у него горючее? — спросил Арчи, хотя он знал ответ. А Эмиль его и не искал. Зная Арчи, он оскалил улыбку. Карлсон никогда ничего не предпринимал, что бы не произошло. Он был кротким и слабохарактерным, и по возможности, никогда не вовлекался ни в какие неприятности. Немногие могли пренебречь Эмилем Джанзой, независимо от того, были ли они толстыми или тонкими, кроткими или буйными, старше Эмиля или младше его. Эмиль был хамом – из ряда вон выходящим и даже несколько забавным хамом, потому что он никогда таковым не выглядел. Он был не слишком высок или толст, и не выглядел чрезмерно странным. Факт, что его комплекции было недостаточно для перехвата мяча на футбольном поле. Но в нем было нечто от животного, и он никогда не играл по правилам, если только это могло ему помочь. Его маленькие глазки на бледном отекшем лице смотрели в никуда. Они сжимались в маленькие амбразуры и с презрительной насмешкой наблюдали за окружающим миром, особенно когда ему удавалась какая-нибудь пакость, что он называл простым словом «добивать». Что могло быть слабым насвистыванием в классе, и это нервировало учителей. Едва лишь различимый свист мог загнать на стенку любого учителя, что было обычным делом. Кто-либо поумнее обычно садился где-нибудь в сторонке или сзади, но не Эмиль. Он выбирал места поближе, где-нибудь спереди, откуда ему было бы удобней добивать учителей. Свист, хрюканье, отрыжка, притаптывание ногой, бесконечное шевеление, сопение – то, что не могло достигнуть учительского уха откуда-нибудь с галерки.
