- Нет, я не об этом. Я пыталась поверить.
- Вот как. Поверить в свои силы, чтобы получить их?
- В моем Н–поле нас было всего трое. Я думала, что наша вера сможет ослабить ее и мне удастся победить.
- Тогда я должен просить прощения за эту неудачу. У меня была только надежда на то, что ты сумеешь устоять, не более.
- Не извиняйся, мастер. Ты прав в своей оценке, да и сама я не верила до конца. Но скажи мне, как все–таки тебе удалось одним ударом ошеломить такого противника? Чем было твое «оружие последнего шанса»?
- Я…я показал ей черные глубины человеческой порочности. Отдал то, о чем хотел бы забыть сам.
- Наверное, мне еще много придется узнать о людях.
- Лучше бы тебе не пришлось этого делать. Тебе ли не знать, какими могут быть люди, садовница душ?
- Даже во снах они способны скрывать многое за непроницаемой пеленой метафор. Впрочем, я вижу, что тебе непросто говорить об этом. Забудем.
- Нет, чуть позже. Знаешь, мне сейчас жаль Суигинто, хоть она и получила по заслугам. Все–таки это было…грязным приемом. Ни одна из вас не заслуживает такого.
- Только не говори, что хочешь помочь ей.
- Не скажу, ведь ты и так поняла. Но не сейчас — слишком опасно.
- Я…я не буду тебя останавливать, мастер. Ты действительно удивителен.
- Ох, не стоит воспринимать это так. Может, я просто тряпка и не могу проявить нужную жесткость даже к врагу.
- Нет, не говори так. Жестоки только трусы, слабые сердцем, а ты, жалеющий врага, стал гораздо сильнее.
- Ну, ну, я вот даже сижу с трудом. Ты должна будешь помочь мне, Соу.
- Что я могу сделать, мастер?
- Ты же понимаешь, что подобный трюк теперь годится для любой из вас? Помоги мне забыть — навсегда.
- Ты уверен, мастер? Что бы это ни было — сегодня оно нам очень помогло!
- Абсолютно уверен. И…еще просьба…не смотри.
- Не хочешь, чтобы я приберегла этот прием? Ну так и быть, не буду.
- Просто покажи, как. Дальше я справлюсь сам.
Эксперименты с памятью все же пришлось отложить. Мы слишком устали, да и подлечится было просто необходимо. Красный растекся по ранам, пульсируя теплой болью в такт сердцу. Глаза закрывались, но сон упорно отказывался унести меня в свои чертоги. Я думал о том, что мне пришлось сделать, и о том, как все исправить.
Заслуживает ли такой противник жалости? Не совершаю ли я ошибку, собираясь помочь ей — да и нужна ли моя помощь? Но вдруг подобное со временем только придаст ей сил, которые она и без того черпала в ненависти?
