— А кто спрашивал тебя о моих делах?
— Некто Берджер. Репортер из…
— «Юниверсал ньюс», — докончил за нее Кит. — Подонок! Как он узнал о тебе?
— Кажется, у него есть приятель в «Кэмпбеллвиль курьер». Он думал, что я могу рассказать что-то интересное.
— Или продать, — мрачно добавил Кит. — Что ты ему сказала?
— Только то, что мне нечего ему сказать.
— Прости, Саванна! Я не ожидал, что это произойдет так скоро!
Она мгновение размышляла над его словами.
— Но ты ожидал, что в конце концов это произойдет?
— Да! Я знал, что наши отношения вызовут некоторый интерес, особенно сейчас, когда предстоит новая работа. Я говорил тебе, что я гвоздь сезона. Пока не появится кто-нибудь более занятный — а это может случиться сегодня, на следующей неделе, в следующем месяце, когда угодно, — бульварные газетенки собьются с ног, чтобы раздобыть обо мне пикантные новости.
— Мне не особенно нравится быть «пикантной новостью»!
— Я и не ожидал, что подобное случится так быстро, — не без горечи ответил он. — Я надеялся, что у тебя будет время к этому подготовиться. — (Саванна не была уверена, что ей вообще хватило бы времени подготовиться к подобной гласности.) — Все в порядке, любимая! Мы справимся с этим.
Она не могла решить, сосредоточиться ей на его словах или на ласковом имени. Он во второй раз назвал ее «любимой». Говорил он это всем своим знакомым женщинам — или все действительно не так просто?
— У тебя в этом больше опыта, чем у меня, — произнесла она наконец. — Чего мне надо ожидать? Ты настолько знаменит, что фотографы будут толпиться у моего дома в надежде застать здесь тебя?
— Не думаю, — произнес он медленно, но недостаточно уверенно, чтобы удовлетворить Саванну. — На самом деле я не любимчик фотографов. Они не преследуют меня, как преследуют актеров и певцов. Сейчас их больше интересуют подробности о моем новом фильме. Они пахнут деньгами.
Саванна не хотела знать, сколько денег вложено в его проект. Слава Кита ее пугала. Его состояние просто ошеломило бы ее.
— Я не могу не тревожиться из-за этого! — сказала она. — Это не просто моя неприязнь к гласности. Я должна защитить моих детей! Ты можешь это понять?
— Милая, в первый же вечер, когда я приехал в Кэмпбеллвиль и увидел тебя с твоими детьми, я понял, что они у тебя всегда будут на первом месте. Что касается меня, то я могу этим только восхищаться. Мы не допустим, чтобы им причинили боль!
Он говорил так уверенно, словно так легко защитить Миранду и Майкла — от неприятностей, от разочарования и двусмысленного положения, сердечной боли и крушения иллюзий!
