Малик потрепал ее по волосам.
— Ты не можешь этого сделать, сестренка.
— Нет, могу!
Тут в комнату вошла их мать Джихан.
— О чем спор?
— Мама, Малик говорит, что я никогда не поеду в Викторианский колледж. Скажи ему, чтобы он перестал болтать глупости.
— Разве ты не рада, что твой брат едет в такую замечательную школу?
— Я очень рада, но разве я не смогу поехать туда же, когда вырасту?
— Поживем — увидим, моя маленькая принцесса. Не надо сейчас думать об этом, впереди так много времени. Аллах все устроит наилучшим образом, вот увидишь.
Амира знала, когда «поживем — увидим» означало «может быть», а когда — «нет». Материнские слова сейчас прозвучали, как треск наглухо захлопнувшейся двери, но девочка упрямо не желала расставаться с надеждой. Когда Малик уехал в Каир, Амира тайно упивалась мечтой о том, что настанет день и она присоединится к брату. Когда от него приходили письма, она просила Джихан снова и снова их перечитывать, пока не запоминала каждое слово.
Малик хвастался, что в Викторианском колледже учились многие знаменитости. Среди студентов были и коронованные особы, например, там учился юный король Иордании Хусейн. Профессора одеты, как в Оксфорде, они носят длинные черные тоби (Амира представляла себе этих людей в образе бедуинов). Учиться очень трудно, подчеркивал Малик. Письмо, в котором он писал об этом, было проникнуто отчаянием. В курсе истории перечислялись многочисленные короли Европы и их деяния, совершенно чуждые уроженцу аль-Ремаля.
Что касается языков, то здесь дело обстояло еще хуже. Когда Малик приехал домой на рамадан, то показал Амире свои учебники английского и французского. Буквы были странными, совершенно непохожими на стремительную арабскую вязь. Надувшись от гордости, хотя и не без запинки, Малик прочитал стихотворение знаменитого английского поэта, чье имя в переводе на арабский значило «потрясающий копьем»[1]. Английские слова производили впечатление бессмысленного шума, но Амира просила брата снова и снова повторять их.
Несмотря на двухлетнюю разницу в возрасте и вызванные ею беспрерывные ссоры, Амира и Малик были, на удивление, дружны. Это замечали все взрослые, не слишком одобряя такую близость. Тетка однажды грустно заметила, что дружба эта возникла оттого, что в семье всего двое детей — мальчик и девочка, а девочек не очень жаловали в семьях аль-Ремаля.
Теперь же, в ореоле образованности и европейского лоска, Малик стал для сестры настоящим кумиром. Она считала недели до его приезда на праздники и на летние каникулы, когда британские профессора бежали из Каира, спасаясь от египетской жары. Когда же Малик наконец приезжал, Амира буквально терроризировала его расспросами о Викторианском колледже и о предметах, которые там изучались.
