Майкл смахнул рукавом мелкий сор и листья, и Дельфин поставила на стол поднос с кофе, хлебом, маслом из козьего молока и вишневым вареньем. Поежилась.
— Il fait froid се matin, Michel, nest ce pas?[9]
Она наклонилась и поцеловала Майкла в макушку.
У фонтана дочери Дельфин в коричневых школьных пальто и беретах ждали автобуса на Каркассон. Девочки играли в классики, поднимая клубы пыли. «Un, deux, trois…»[10] Ранцы так и подскакивали на спине.
— Мама, смотри! — кричала Эжени.
— На меня, на меня тоже! — перебивала сестру Огюстин.
Дельфин зажала поднос локтем и взглянула на них.
Четыре года назад муж Дельфин упал в овраг на охоте — перелом руки и ребра, да еще трещина черепа. Он вроде бы поправился, но доктор из Нарбонны сказал Дельфин, что у ее мужа ушиб мозга. Мол, этим и объясняются сильные головные боли, вспышки гнева и меланхолия.
Впоследствии у мужа Дельфин нарушилась речь и координация. Характер и память ухудшались с каждым днем. Порой он не узнавал ни жену, ни дочерей, и сердце Дельфин разрывалось от жалости и тоски по мужчине, которым он когда-то был. Он пытался выбить боль из себя и умер с серым от синяков лицом.
Безутешное горе прошло, но еще раз выходить замуж Дельфин не желала. Она уже привыкла к невесомости одиночества. У нее остались дочери, а жители Мазаме опекали ее, как родную. Впрочем, ей не хватало мужского запаха, спокойных разговоров и крепкого сна без сновидений, который приносит секс.
После обеда, когда дочери были в школе, она порой приглашала Майкла к себе.
— Это наше утешение, — говорила она. Мы оба потеряны, оба отрезаны от любимых. Мы с тобой одинаковые.
— Дельфин, разве я потерян? А если я влюблен в тебя?
— В другой жизни — может быть, но я вижу по глазам, Мишель. Вижу и чувствую. Где-то далеко живет женщина или девушка, которую ты очень стараешься, но не можешь забыть.
Майкл поцеловал шею Дельфин, щеки, гладкое загорелое плечо.
— Эта женщина здесь. Дельфин, эта женщина — ты.
— Нет, Мишель, не я.
Иногда по вечерам Дельфин посылала Эжени отнести Майклу жаркое и вино. Спал он на чердаке над булочной. Денег с него хозяева не брали, но просили по утрам, ровно в четыре, растапливать печь для хлеба и гонять крыс.
Задерживаться в Лангедоке Майкл не планировал, уже собирался в Швейцарию — после знойной Испании захотелось увидеть снег, — и тут получил письмо от Рейчел.
Почта приходила в кафе, и однажды утром вместе с кофе и белым хлебом Дельфин принесла обклеенный английскими марками конверт.
