— Никс?
— Ага, я.
Но звуки «Вуб! Ву-вуб! Воу-ап!» уже окружили их и становились все громче и ужаснее.
— Нож! У тебя есть нож?
— Да, в кармане. Складной, подойдет?
— Да! Скорее доставай!
Луна порылась в кармане и достала нож. Лезвие щелкнуло и отразило лунный свет. Тут же все стихло.
Успокоившись, они пошли дальше. Но теперь Луна немного отстала, потом и вовсе пошла в сторону, от выбранного пути.
— Луна, ты куда? Луна, вернись! — закричал Никс.
Но девушка не оборачивалась и не отвечала. Тогда Никс побежал за ней. Он догнал ее, когда она стояла посреди небольшой поляны, окруженной терновником, а у ног девушки, пробивая снег, росли колокольчики с металлическими колокольцами вместо цветов. Луна, как завороженная раскачивалась в такт неслышной музыке.
Никс взял девушку за руку и вновь спросил: «Луна, что случилось?»
— Флейта, — ответила девушка. — Она зовет, она требует. И я не могу сопротивляться.
Как только Луна заговорила, на краю поляны, замерцал морозный воздух и возник Ганконер.
Луна рванулась ему навстречу, желая обнять флейтиста. Но Никс обхватил девушку за талию, взвалил на плечо, и, не оборачиваясь, пошел прочь.
Теперь чарующую мелодию флейты слышал и Никс, но он шел, не останавливаясь. В завораживающую мелодию флейтиста вплелось отдаленное и требующее «Вуб! Ву-вуб!».
Никс снял Луну с плеча, заглянул ей в глаза и, убедившись, что мелодия больше над ней не властна, повел ее дальше.
Вновь началась метель, стало трудно идти, а голоса гвиллионов слышались все ближе. Тогда Никс и Луна побежали.
Внезапно Никс отпустил руку Луны и исчез в снежном вихре.
— Никс! Никс, где ты? — сколько ни звала девушка, юноша не откликался.
Сквозь завывание ветра Луна услышала звук бубенцов. Такой родной и уютный, что решила идти на звук, куда бы он ее не привел.
Она не знала, что это добродушные гили ду сжалились над заплутавшей, и решили вывести ее к дому.
Метель стихла. И Луна увидела, что стоит на пороге дома бабушки и дедушки. Радостно вскрикнув, она побежала к двери. Навстречу ей вышли взволнованные бабушка с дедушкой.
— Где же ты была? — строго спросил дедушка.
— Мы так волновались, — воскликнула бабушка. — Ведь уже без четверти полночь! Фейри тебя заплясали?
Но Луна ничего не могла сказать и лишь плакала, прижимаясь к родным.
Вошли в дом, усадили заплаканную внучку у камина. Бабушка вышла в кухню налить чай, а дедушка пошел за пледом.
Раздался стук в дверь. Луна, несмотря на пережитое, пошла открывать. Что поделать, такой уж странной она была всегда.
