Семунд замолчал. Гутторм сидел, облокотившись о стол, и нервно потирал руки. Он несколько раз пытался встать, употребляя немалые усилия, но выпрямиться_ему удалось лишь с четвертой или пятой попытки. Он провел руками по коленям и искоса взглянул на жену, потом на дочь. Сюннёве сидела неподвижно, не меняя позы, лица ее не было видно. Карен по-прежнему водила пальцем по клеенке.
— Что ж это очень лестное для нас предложение, — сказала она.
— Да, и я думаю, мы должны поблагодарить вас за оказанную нам честь, — сказал Гутторм неожиданно громким голосом, словно у него вдруг гора с плеч свалилась. Он переводил взгляд с Карен на Семунда, который _сидел, прислонившись к стене и скрестив руки на груди.
— У нас она одна, и нам надо сначала как следует подумать, — сказала Карен.
— Это, конечно, ваше право, — сказал Семунд, — но Я, ей-богу, не знаю, что вам мешает ответить сразу, как сказал медведь, попросив крестьянина отдать ему корову.
— Ну конечно, мы можем ответить сразу, — сказал Гутторм и, посмотрел на жену.
— Дело в том, что иногда Торбьорн вел себя очень уж необузданно, — сказала Карен, не глядя на мужа.
— Да ведь теперь он исправился, — возразил ей Гутторм. — Ты только сегодня об этом говорила.
Супруги молча обменивались взглядами; так прошла целая минута.
— Ах, если бы на него можно было положиться! — сказала Карен.
— Можно! — снова заговорил Семунд. — И я повторяю вам то, о чем уже говорил сегодня. За поклажу можно не беспокоиться, если вожжи будут в руках у Сюннёве. Большую власть она имеет над ним, очень большую. Я убедился в этом, еще когда Торбьорн лежал покалеченный дома и не знал, что с ним будет, выздоровеет он или нет.
— Не надо противиться этому, — сказал Гутторм. — Ты же знаешь, чего она сама хочет, а ведь мы живем только для нее.
И первый раз за все время разговора Сюннёве подняла голову и благодарно посмотрела на отца.
— Да, — конечно, — сказала Карен, немного помолчав, а палец ее быстрее заходил по столу. — Если я и была против все это время, то ведь у меня были веские основания… Сердце у меня не такое уж жестокое, как мои слова. — Она подняла голову и улыбнулась, хотя из глаз ее текли слезы.
Тут Гутторм встал.
— Итак, волею божьею свершилось то, чего я желал больше всего на свете, — сказал он и подошел к Сюннёве.
— А я в этом никогда и не сомневался, — подхватил Семунд. Он тоже поднялся со своего места и добавил — А уж кому с кем суждено идти под венец, так тому и быть. — Он тоже подошел к Сюннёве.
