Вскоре принесли веши Торбьорна и привели его лошадь. Многие уговаривали его остаться, но он не захотел, и тогда лошадь запрягли в новую телегу. Особенно просил его остаться жених.
— Кто знает, может быть, мне совсем не так весело, как многие думают, — сказал он.
Торбьорну это показалось странным, но он решил во что бы то ни стало уехать еще засветло. Когда гости поняли, что Торбьорна не уговорить, они разбрелись кто куда, и, хотя народу в Нордхауге собралось много, стало тихо и скучно, и вообще все это очень мало походило на свадьбу.
Торбьорну понадобились новые клешни для хомута. Он оправился на поиски, но ничего подходящего не нашел и решил заглянуть в дровяной сарай. Он тихо вошел туда, раздумывая над словами, которые вырвались у жениха. Скоро он нашел все, что ему требовалось, и, ничего не подозревая, присел у стены, достал нож и стал отстругивать брусок. Вдруг он услышал где-то совсем рядом горестный стон. Он доносился из-за тонкой перегородки, за которой стояли под навесом телеги и сани. Торбьорн прислушался.
— Неужели… это… ты? — услышал Торбьорн чей-то прерывистый голос. Голос этот принадлежал мужчине; он говорил с трудом, делая большие паузы между словами. Сначала Торбьорн подумал, что это Кнут, но Кнут очень резко выговаривал «р». Мужчина же за стеной произносил «р» мягко.
— Значит… ты искала… меня… — повторил тот же голос. Потом послышались рыдания, но это плакала женщина.
— Ну зачем ты здесь?
Очевидно, это она спрашивала, потому что в голосе слышались слезы.
— Гм… А на чьей же свадьбе мне еще гулять, как не на твоей?
И снова послышались рыдания.
«Это, верно, скрипач Ларс», — подумал Торбьорн.
Ларс был красивый, статный парень; его старуха мать арендовала у хозяина Нордхауга маленький домик и участок земли. Но другой голос, женский… несомненно то была новобрачная! Торбьорн приложил ухо к стене и прислушался.
— Почему, почему ты раньше ничего не сказал мне? — спросила она приглушенно, растягивая слова, будто в исступлении.
— Думал, что это лишнее, — коротко ответил он. На минуту воцарилась тишина, потом она снова заговорила, и голос ее звучал, как стон.
— Но ты же знал, что он ходит к нам!
— Я думал, ты сильнее.
Рыдания были ему ответом. Потом снова послышался срывающийся шепот:
— Но почему-же ты ничего не сказал?
— А какой был смысл сыну старой Бирты говорить о дочерью Нордхауга, — ответил Ларс, немного помолчав. При этом слышалось его тяжелое, прерывистое дыхание и стоны. Он снова замолчал, ожидая ответа.
