— Ты что, заснул? Мы тут за тебя волнуемся, а ты о чём-то грезишь, как будто всё это тебя меньше всего касается! Разве тебе нечего сказать?
— Я… я… очень рад, — говорит Али-баба.
В его тёмных глазах блестят слёзы.
После всех треволнений последних дней Али-баба чувствовал себя совершенно разбитым. Он плохо выглядел. Его лицо побледнело. Под глазами появились синяки. Уже с утра Али-бабе казалось, что всё его тело налито свинцом. Он мало ел, не ссорился с ребятами, был непривычно молчалив и даже не играл в кости, в свою любимую игру «Человек, не сердись». Сразу же после ужина он ложился в постель.
В интернате скоро заметили перемену, происшедшую с Али-бабой.
Ученики ломали себе голову, гадая, что могло с ним случиться. Некоторые думали, что на него повлияло наказание, но Карл Великий только качал своей мудрой головой. По его мнению, кожа у Эппке была толще, чем у бегемота.
Факир посоветовал отправить Али-бабу в поликлинику на рентген, чтобы посмотреть, нет ли у него опухоли в желудке.
— Чепуха, — возразил Заноза. — Погоди, я выужу у него, в чём дело.
Как-то он попытался заговорить с Али-бабой:
— Почему у тебя такой несчастный вид? Болит что-нибудь?
— Нет. Уф… — тяжело вздохнул Али-баба.
Заноза не удовлетворился таким ответом.
— С того понедельника, когда ты ездил к своим родителям, ты совсем переменился. Почему? Ты с ними разругался?
— Нет, что ты!..
— Тогда ты, наверно, что-нибудь натворил. Выкинул какую-нибудь глупость. Мне ты можешь во всём сознаться.
— Фу-ты ну-ты! Что же я, по-твоему, сделал? — Голос у Али-бабы дрогнул.
Заноза ничего не заметил. У него уже возникло новое подозрение.
— Ах, теперь я всё понял. Могу поспорить, что здесь замешана девчонка. Скажи правду! Я угадал?
— Да нет же… — И Али-баба, как ящерица, ускользнул от Занозы.
Его единственное спасение было в бегстве. Заноза почти отгадал его горе. Действительно, всему виной была девушка, о которой он думал дни и ночи… Рената! Она вступилась за него, она защищала его перед всеми, а он, что он натворил?
Али-бабу мучили угрызения совести. Он не находил себе места. Даже ночью, ворочаясь без сна на своей постели — раньше он спал, как сурок, — Али-баба вспоминал о своём позорном поступке. «Всё уже прошло, я должен это забыть, я просто не хочу об этом думать», — внушал он себе. Но ничего не забывалось. Стоило ему только встретиться с Ренатой и увидеть её повязку, как он вновь сгорал от стыда. Как скверно, как низко, как вероломно он поступил! Он осыпал себя упрёками. «Я, я не стою того, чтобы она мне помогала, — думал он. — Я трус, а она… Как она добра!»
