Христя дождалась, пока трактора покинула стоянку, ушли на пахоту, и, довольная, радостная, скакала снова в село, к своим «ополченцам», как она ласково величала вдов, за новым оброком. Кузьмин же подался в Осиновый Куст.
Кому Кузьмин загнал злополучное масло, может быть, на рынке продал, об этом он не распространялся, но вечером привёз в бригаду несколько бутылок водки, свежую щуку, буханку хлеба. Расторопного Кольку Астахова отрядил готовить уху, а сам смотался в деревенский магазин, купил несколько банок крабов.
– Самая мужская еда – эти крабы, – подначивал он трактористов.
– Почему, Миш, объясни?
– Девок после такой еды хорошо любить…
Ржала мужская компания, весело переглядываясь, и Мишка чувствовал себя героем, восседая за столом по-барски, командовал:
– А ну, плесни!
И, восторженные от дармовщины, так удачно добытой Мишкой, трактористы «плескали» своему кумиру в стакан побольше. Тот скоро захмелел, обводил сидящих за столом туманным взглядом, хвастался, растягивая слова:
– Завтра, братва, у нас то же будет. Только вы помалкивайте… Христя с ног собьётся, а масло нам поставит.
Сашка тоже сидел за столом, хлебал уху, но от водки наотрез отказался. Да и не научился он ещё водку пить. Кузьмин уставился на Сашку, долго ворочал отяжелевшим языком, потом, заикаясь, спросил:
– А ты-т че-го, как хмырь бо-лот-ный, си-дишь? На во-дку ду-ешь, да?
Сашка усмехнулся, но ничего не ответил, и это точно добавило прыти Кузьмину:
– Лы-бишь-ся, да?
И попытался через стол дотянуться до Сашки, вцепиться в ворот. Попадали ложки, стаканы, кто-то блажно вскрикнул, плесканув на себя обжигающей ухой, двое ребят схватили Мишку сзади за рубаху, притянули к скамейке. Он долго кряхтел, пыжился снова наброситься на Сашку, невозмутимо продолжавшего хлебать уху, но стражи оказались у Мишки сильные, они будто припечатали его к сиденью, и Кузьмин успокоился, а потом, выпив ещё немного, отправился в будку спать…
На другой день с утра трактора в поле не вышли, а у Сашки, как на грех, засорился карбюратор. Пока промывал, в поле прискакала Христя. Кузьмин уже поднялся, выскочил из будки. Розовощёкий ото сна, сладко потягиваясь, он пошёл навстречу Христе, с трудом растягивая улыбку на одутловатом с похмелья лице.
Но Сашка Грошев опередил его. Он бросил на пробивающуюся траву карбюратор, на ходу вытирая ветошью руки, подскочил к председательше:
– Тётя Христя, – крикнул он, хоть сзади ему показывали кулаки трактористы, а Кузьмин наступал с грозным видом, – не надо нам масла сливочного… Дурачат вас.
