После короткого молчания, свернув губы трубочкой, он добавил: «Конечно, места там выходят недешево», — и сразу же, словно испугавшись, что его слова будут неправильно растолкованы, добавил, что она, Лида, не должна думать о расходах.
«За столько лет работы, благодарение Богу, мне удалось кое-что скопить!» — воскликнул он.
И так как она, продолжал он, дала ему надежду… вселила в него веру… И потом, имея в виду, что это, как он думает, порадовало бы ее бедную мать…
— В общем, то, что мое, — считай, теперь и твое, — заключил он, понизив голос и впервые переходя с вы на ты. Он пристально смотрел ей в глаза, подавшись слегка вперед. Затем встал и, быстро попрощавшись, обещал Лиде вернуться на следующее утро.
Им надо было столько сказать друг другу!
VIII
— Нам столько надо сказать друг другу, — говорил Оресте при каждом прощании, если не словами, то нежным и одновременно серьезным выражением своих глаз.
На самом деле говорил только он.
Если речь не шла о воспоминаниях (детство, проведенное в семинарии, война на Красе — это были обычные темы для разговора), он вел долгие монологи о религии и о текущих политических событиях, которые так или иначе были связаны с религией.
В тот же год, после подписания в феврале Латеранских соглашений, он уже свободно выражал свой патриотизм, проявлявшийся в нежной сентиментальности, свойственной влюбленным, которые пользуются взаимностью. Хорошо делает Церковь, говорил он, которая ради блага Италии и всего мира отбросила педантизм и обиды, но и Государство проявило себя с хорошей стороны, первым сделав шаг к примирению. Становилось ясно, что в его воображении Церковь и Государство перевоплощались в мужчину и женщину, которые после длительных отношений, не всегда спокойных, зачастую сотрясаемых тяжелейшими кризисами, наконец пришли к решению пожениться. И теперь какое чудесное время наступает для обоих! — продолжал он с ликованием во взоре. Весна, которая уже вступала в свои права, могла стать свидетельницей начала новой эры — эры мира и радости, мифического золотого века. Они оба, и Церковь, и Государство, становятся свободными каждый в своей области, но, по предписанию Библии и Евангелия, живут в согласии, как мечтал и пророчествовал Данте. Священнослужителя не будут более осмеивать и преследовать. Общество перестанет его отталкивать и, напротив, примет его, как отца родного, которого следует слушать и почитать. Даже если на сегодняшний день рано еще надеяться, что появится католическая партия, настоящая — скажем, такая, как Народная партия когда-то, — все-таки достигнутое не может не радовать. Немало уже то, что наконец-то оставят в покое «Католическое действие» и парнишек из Федерации студентов-католиков Италии. Немало и то, что можно наконец спокойно благословить Савойский триколор в качестве знамени Родины!
