Дядя и его юный племянник были родственны по духу. Отец Горчакова уже тогда подметил это. Они и далее будут идти по жизни рядом. Когда Горчаков уедет за границу, дядя будет поддерживать с ним связь, используя свое влияние на строптивого племянника, чтобы помочь ему исправлять свои огрехи.
Лицей во многом отличался от других учебных заведений. И несмотря на то, что объем получаемых лицеистами знаний, казалось, был не столь велик, как, к примеру, в университетах, он оказался достаточен для их последующего вхождения в жизнь в самых разных сферах государственной деятельности. Это подтвердилось судьбами и других лицейских товарищей Пушкина и Горчакова, достигших весьма заметных высот.
Трудно уяснить причины феноменальной пригодности когорты лицеистов первого призыва к государственной службе. Одно очевидно: здесь работали блестящие педагоги, движимые стремлением к единой цели. Каждый в отдельности и все вместе — учителя, наставники, ученики, — не отдавая себе отчета, создали неповторимую атмосферу, воспетую Пушкиным. Во многом секрет успеха объяснялся удачно разработанной лицейской системой, воспитывавшей характеры, готовившей лицеистов к деятельной жизни. В ней находилось место всему: свободе и раскованности, обязаловке и самодисциплине, соревновательности всех со всеми и индивидуальным творческим порывам и исканиям. Все годы учебы слушатели лицея, весьма редко имевшие свидания с родителями и родственниками, жили буквально в спартанских условиях. Зимой в плохо протапливаемых помещениях температура не поднималась выше 13–14 градусов. Летом одолевали духота и комары. Зато преимущество лицея перед другими закрытыми учебными заведениями состояло в том, что здесь не секли и здесь не было муштры.
Здание лицея аркой соединялось с царской резиденцией — Екатерининским дворцом. Весной и летом лицеисты обитали вблизи сановных и именитых людей, которые селились рядом с императорским дворцом в резиденциях и на дачах. Тем самым создавалось ощущение сопричастности, иллюзорной близости к высшему свету, которая должна была стать реальностью по прошествии нескольких лет.
В своих воспоминаниях Иван Пущин оценивает создание лицея как событие национального масштаба. Новое учебное заведение «самым своим названием поражало публику в России <…> замечание мое до того справедливо, что потом даже, в 1817 году, когда после выпуска мы, шестеро, назначенные в гвардию, были в лицейских мундирах на параде гвардейского корпуса, подъезжает к нам гр. Милорадович, тогдашний корпусной командир, с вопросом: что мы за люди и какой это мундир? Услышав наш ответ, он несколько задумался и потом очень важно сказал окружавшим его: «Да, это не то, что университет, не то, что кадетский корпус, не гимназия, не семинария — это… Лицей!» Поклонился, повернул лошадь и ускакал»
