В ответ барон улыбнулся, — кисло и безо всякого энтузиазма, улыбкой исправившегося повесы. Он собрался жениться. На молоденькой моравийской княжне. И имея такое намерение (при этом борон вскользь заметил, что приданое за невестой весьма и весьма приличное), он, как говорится, больше не водится со скандалом, хотя до сих пор еще два раза в год аккуратно наезжает в Майренбург, чьи мирские монастыри пользуются заслуженной громкой славой.
— Видишь ли, дружище, я спустил почти все свое состояние, унаследованное мною от батюшки, и теперь должен за это расплачиваться, если уж я намерен поправить свои дела и обзавестись наследником или даже двумя. Больше того, я чертовски устал от всех этих девок, — будь они хоть самоуверенными вертихвостками, хоть почтенными благочестивыми дамами, — и я стольких познал en masse, что могу теперь ублажить себя и попытаться узнать как следует какую-нибудь одну! Надеюсь, что любопытство, хотя бы, поддержит мой угасающий интерес, когда буйство страсти иссякнет, а младенцы начнут вопить по всему дому!
Он предложил поднять тост за всех шлюх и девиц благородных, коих нам довелось узнать (мой, впрочем, при этом энтузиазм был притворным), потом за его свежепойманную славяночку, княжну Ульрику-Иментруду из рода Бахвейссов. Он даже не поленился, сходил в кабинет и принес миниатюру, портрет невесты, и я должен был выражать свое искреннее восхищение ее прелестной, хотя и несколько, на мой взгляд, флегматичной мордашкой, изумительным цветом ее волос, — барон предъявил мне каштановый локон, — ее ученостью и эрудицией. (В воздухе мелькнул листок со стихами, однако, зачитывать их мне барон не стал.) Поскольку мне показалось, что Карсовин едва ли не всерьез подходит ко свей этой демонстрации, я добросовестно восхвалил бесценные сии сокровища, равно как и добродетели нареченной его и даже поинтересовался, на какой день назначена свадьба. Точная дата пока не известна, ответил он, но событие это свершиться должно до Рождества'94. Брачные контракты уже готовятся. Однако ему не терпелось узнать мои новости, особенно о Франции, и я первым делом ему сообщил, что те ужасы, о которых рассказывают, — все это правда. Без преувеличений.
— Но не может же так продолжаться и дальше, — заметил Карсовин. — Иначе Франция просто погибнет.
Я позволил презрению своему проявиться пренебрежительною усмешкой.
— Ее армия вполне еще жизнеспособна. Может быть даже, она теперь самая сильная в мире.
