Старостин занял должность парторга «автоматически» — после внезапного ухода Киселева, как его заместитель. Киселева горком послал в Высшую партийную школу.
Сегодня на повестке был один вопрос: перспектива выполнения месячного задания.
Сквозь полусомкнутые веки Греков смотрел на очередного докладчика, начальника отдела сбыта Гмырю. Если веки медленно разомкнуть, фигура разделится на две части, словно уплывая вверх и вниз. Этот оптический фокус забавлял Грекова.
— Вы переутомились? — Лепин наклонился к нему.
Греков удивленно повернул голову.
— У вас глаза слезятся, — пояснил Лепин. Он что-то малевал в блокноте.
— Все-то вы замечаете, — недовольно произнес Греков и вытащил из кармана платок.
— Как вам сказать, вероятно, все. А чего не замечаю, о том догадываюсь.
— Любопытно. — Греков коснулся платком уголков глаз.
— Например, я убежден, что вы встречались с профессором Тищенко и вели с ним конструктивные переговоры. Конечно, это чистая догадка. Или я ошибаюсь.
— Семен, ты мне надоел, — прервал Греков.
— Тише, товарищи! — В голосе Старостина слышались строгие нотки. — Вы мешаете докладчику.
— Миль пардон! — ответил Лепин и негромко добавил — Этому докладчику помешать весьма трудно.
Однако всем была слышна реплика Лепина. Гмыря прервал свое выступление и обидчиво вздохнул.
— Это почему же мне трудно помешать? — спросил он.
— Как вам сказать, Василий Сергеевич… Очень вы хороший человек.
— Хороший человек? Это как понимать? — повысил голос Гмыря.
— Так и понимайте, — ответил Лепин и вновь уткнулся в свой блокнот.
Гмыря немного переждал, застегнул пуговицы и одернул полы своего просторного пиджака.
— Я хочу воспользоваться тем, что у нас сейчас партком… Я хочу знать, что имел в виду главный конструктор нашего завода Лепин Семен Александрович? Или он сводит со мной какие-то счеты? Я не знаю, но очень хочу это знать. А как же, товарищи? Мы работаем на одном заводе, можно сказать, едим из одной тарелки, а тут на тебе! Шпыньки, хаханьки. И даже прямые насмешки. Позвольте спросить — с чего? — Гмыря повернул покрасневшее лицо к директору. — Я больной человек. К тому же я намного старше. И детей, как говорится, с Лепиным не крестил…
Гмыря был очень расстроен. Его лицо покрылось бурыми пятнами.
— Позвольте, позвольте, Василий Сергеевич. — Директор, качнувшись большим телом, подался вперед. — Мне кажется, Лепин ничего дурного о вас не сказал. Наоборот… Вы же знаете, как уважают и ценят вас на заводе.
