Официант молча кивнул.
— Разве тут устоишь? — Татьяна вздохнула. — Но, видит бог, я просила только кофе.
Официант кивнул еще раз и объявил, что индейка в соусе «пикан» будет готова минут через десять.
— Давай все-таки выпьем, Танюша. За то, что мне так хорошо здесь сидеть с тобой, — проговорил Греков, наливая ей вина.
— И мне хорошо, Гена. Ты это здорово придумал: дела в гостинице. — Татьяна приняла бокал. — Ладно, будь здоров, Греков.
— Будь здорова, Танюша.
Словно вспугнутый бешеным топотом барабана, охнул саксофон, и звуки как бы заметались по ярко освещенному пустующему залу.
— А что, Танюша, потанцуем? — Греков встал.
Они танцевали одни. Саксофонист раскачивался, прикрыв глаза, поворачиваясь вслед за ними, словно локатор. Он был рад, что играет не просто так, а для кого-то.
— Ты чудесно танцуешь, Гена.
— Как всегда. А твой сын очень похож на тебя.
— Пожалуй. Но фигурой он весь в Павла, — ответила Татьяна и повторила — Вылитый Паша.
Они вернулись к столику. Греков ковырял вилкой в индейке и не мог сообразить, как ее едят: вилкой или руками? Что-то едят руками. Курицу, это он помнил наверняка, а вот индейку… И соус «пикан» напоминал жирный, перестоявшийся бульон.
— Кстати, и твоя дочка похожа на тебя. — Татьяна ловко расправлялась с индейкой. — Очень похожа.
— А фигурой в Шурочку. — Греков решительно ухватился за какую-то горелую косточку, и неудачно: капли соуса брызнули на пиджак. Татьяна подала ему салфетку.
К ним подошел молодой человек.
— Вы пришли? Очень хорошо. — Он положил на край стола коричневые замшевые перчатки.
— О, большое спасибо! — обрадовалась Татьяна. — Большое спасибо. — Она спрятала перчатки в сумку и еще раз оглядела себя в зеркальце.
— Ты меня, Гена, не провожай. Все было великолепно. Просто чудесно! — Она наклонилась и поцеловала Грекова в щеку.
— А кофе? — пробормотал Греков.
— Вот кофе тут неважнецкий. — Татьяна подхватила сумочку и направилась к выходу.
